самоходка с прицепом – сороконожка. Да, разворачивал гетман свое предприятие, ничего не скажешь. На глазах у всего честного народа и его правоохранительных органов. Сколько же в сутки собирала бутылок его вольница, расплачиваясь с проводниками по тринадцать копеек за штуку? Муртаз однажды насчитал пятьдесят мешков. А в мешок, говорят, они складывают сто бутылок для ровного счета. Увозят на пункты приема, где у них бутылка идет за восемнадцать копеек – надо же и тем что-то поиметь. Итого, чистая прибыль с одного налета на утренние поезда – двести пятьдесят рублей. А сколько таких налетов совершают люди гетмана Стороженко в сутки, да еще летом, когда жажда мучает пассажира?! Вот и считай, если грамотный.
Муртаз был знаком с гетманом. Мужичок лет шестидесяти, вертлявый, в потертых джинсах, сидит себе в одном из гаражей, что волной подступили к полосе отчуждения у сортировочной станции, и ведет бухгалтерию. А сборщиками бутылок служат ему не какие-нибудь там алкаши привокзальные, нет, вполне приличные молодые люди служат. Некоторые даже с законченным высшим. Правда, кулаки у всех крепкие. И горло луженое. Работа требует! Сколько своих конкурентов они в бараний рог скрутили. Кого угрозами, а кому и бока намяли. Люди серьезные… Гетман и Муртаза пытался в свое время завербовать – полезный был бы для него человек: Муртаз знал станцию как свою квартиру. Хорошими доходами соблазнял, только не пошел на это Муртаз. Сегодня ты гетман, а завтра – поднадзорный особого поселения. В жизни все меняется… Только слишком уж затянулось гетманство Богдаши Стороженки – люди удивляются. Неужели государству невыгодно самому взять этот промысел в свои руки? Как-то даже в газете писали. Оказывается, у государства то автомашин нет, то тары. А у гетмана все есть и в лучшем виде. Да, неглупый человек Богдан и нежадный. Сам живет и другим дает жить. И не прячется, не роет носом землю, как крот. Телефон даже провел в свой гараж, диванчик сафьяновый поставил – не сидеть же гетману на дачном треножнике – телевизор цветной завез, чтобы следить за событиями в мире… А сколько еще таких прилипал кормятся при станции?…
Тем временем бригадир носильщиков продолжал свою малую диспетчерскую…
– Шесть человек хватит на интуристов, – решил Челкаш и, морщась как на прямом ветру, оглядел команду. Конечно, кандидатура Муртаза была первой. – Ты! – вскинул палец Челкаш в сторону Расилова и к нему подобрал еще пятерых, вполне сносных с виду кандидатов. – Вагон седьмой и восьмой. Напоминаю, автобусы ждут на площади, со стороны моста опять копают, учтите.
До прихода «фирмы» еще оставалось время, и носильщики разошлись покурить. Муртазу наказали пригнать сороконожку от здания почтовой службы к платформе.
– Послушай, Челкаш, дело есть, – Муртаз тронул бригадира за острый локоть и отвел в сторону.
– Ну?! – нетерпеливо произнес Челкаш.
– Вчера я провожал поезд. Кисловодский… Что-то мне не очень понравился восемнадцатый вагон.
За время работы бригадиром носильщиков Челкаш привык ко всякому, его трудно было удивить. Но тут он удивился. Черные брови его поползли вверх. Но он продолжал молчать.
– Не очень понравился вагон, – неуверенно продолжал Муртаз. – Ночью, понимаешь, просыпаюсь, точно меня в бок толкнули…
– Говори яснее, – не выдержал Челкаш. – В чем вопрос?
– Я, когда делал посадку, случайно взглянул на щиток. Там контрольные лампочки энергоснабжения горели по-разному, не с одинаковым накалом. А у меня на это глаз!
– Ну и что? Пусть горят…
Муртаз тряхнул головой.
– Я ведь электриком был. В депо столько лет работал.
– А проводник что, слепой? Там и свой электрик есть, в поезде.
– В том-то и дело… Они поднимают шум, когда плюсовая горит, а когда минусовая – не обращают внимания… А это неверно, могут и с минусом быть неприятности. Должен быть полный порядок.
Челкаш взглянул на вокзальные часы и хлопнул ладонями. Два воробья, что суетились на подоконнике зала ожидания, испуганно вспорхнули.
– Честное слово, Расилов. Как маленький… Иди, лови сороконожку. Стоит, лапшу мне на уши вешает… Иди, говорю! – И, повернувшись, заспешил к бригаде. – Если бы что случилось с твоим вагоном, давно бы стало известно. Столько часов прошло… Вези сороконожку от почтарей, живо!
Муртаз сунул руки в карманы и поплелся в сторону ограды, за которой высилось хозяйство почтовиков. К ним можно было попасть и через багажное отделение, и Муртаз никогда не упускал этой возможности…
Спускаясь по щербатым ступенькам в прохладный туннель, Муртаз чувствовал, как беспокойство распирало его в полном смысле этого слова, голова стала тяжелой, словно он и вовсе не спал ночь.
Весовщица Галина поначалу встретила Муртаза обычной насмешливостью, чувствовала свою власть.
– Что, Муртазушка, заблудился? – промолвила Галина с призывной ленцой, распрямляя свою пышную фигуру. Но что-то в облике носильщика ее насторожило.
Муртаз отозвал Галину в весовую и поведал ей историю. Со стороны казалось, что мать разговаривает с подростком-сыном: круглое лицо Галины выражало тревогу и любопытство.
– Что же может случиться? – туго соображала весовщица.
– Как что?! – отчаянно воскликнул Муртаз. – Пожар!
– Ой!
– Пожар в вагоне… Утечка тока. Шутка?
Галина передернула плечами.
– С ума ты сошел. Если бы что случилось, то давно…
– Это меня и успокаивает. Конечно, если бы утечка была на корпус, то давно… А так? Когда горит минус… Но все равно. Случай, понимаешь. Мне тебе сложно объяснить…
– В поезде свой электрик есть. Что он, дурнее тебя? – успокаивала Галина. – Нервный ты у меня, Муртазушка. Ох, нелегко мне с тобой будет, – пошутила Галина и, словно невзначай, придвинулась к носильщику.
Муртаз с уважением задержал свои светлые глаза на пышной груди весовщицы, слова застряли в горле.
– Что ты переживаешь? Со вчерашнего дня ждешь пожар, а его нет?
– Отодвинься.
– Что?
– Отодвинься, говорю. У меня мысли разбегаются.
– Ох и шалун ты, Муртазик-тазик, – Галина покачала головой, но искушать судьбу не стала, отодвинулась, еще сильнее распаляя станционного рабочего Муртаза Расилова.
Стараясь подольше побыть с Галиной, Муртаз накручивал невероятные страхи вокруг тревожно светившей индикаторной лампочки на щите служебного отделения восемнадцатого вагона кисловодского поезда…
Отделение дорожной милиции на главном вокзале Северограда находилось в конце шестой платформы. Чтобы добраться до него, требовалось время даже такому легкому на ногу ходоку, как Муртаз Расилов. В который раз проклинал он момент, когда на грузовом дворе столкнулся со стариком и его тюками. Может, ему и показалось, что индикаторные лампы на щите горели неодинаково. Поднимут шухер на всю дорогу, а потом засмеют, прохода не дадут.
Сомнение мучило Муртаза Расилова, а ноги, точно чужие, вышагивали в сторону отделения милиции. До прихода фирменного поезда оставалось полчаса. Конечно, Челкаш не осудит, если к прибытию поезда в бригаде не окажется Расилова, ребята подменят, ничего страшного, тем более сороконожку он пригнал. Но связываться с милицией не хотелось. Вот характер?! Другой бы уже все забыл, тем более минусовая утечка. Случись что с вагоном, давно бы вся дорога гудела. Может, и вправду плюнуть-растереть? И Муртаз дал себе слово: если не примут его в милиции – все! Закроет для себя эту историю…
Сотрудник милиции сидел на месте. Мужчина лет тридцати, с гладко зачесанными набок светлыми волосами.
– Дежурный по отделу лейтенант Снегов! – представился он. – Слушаю вас, гражданин… Что-то знакомое лицо…
