Эти гостеприимные хозяева давно поддерживали с Серафимом дружеские отношения и товар принимали без особых придирок. Партия дубленок, двадцать хрустальных чайных наборов, импортная радиотехника… Особое внимание Клямина привлекали наглухо заколоченные контейнеры. Понять, что там находилось, не было никакой возможности. Однако именно этим контейнерам особо радовался какой-то тип, который сам разыскал Клямина в условленном месте. Тип увез все контейнеры в «Волге» – пи-капе, предварительно вручив Клямину конверт с бумагами. Видимо, конверт многого стоил. Между делом тип купил три прекрасные дубленки, заплатив за них пять тысяч. Разница в пользу Клямина составляла тысячу четыреста монет. Он ничего не знал о содержимом контейнеров, хотя не первый раз их развозил. Складывалось впечатление, что весь хлам, которым он торговал, по ценности далеко уступал контейнерам. «Надо как-нибудь грохнуть один», – подумывал Клямин, страдая от любопытства…
Как-то, приметив на полу кузова следы белого порошка, Клямин отнес их на счет подрядных работ автоколонны номер четыре, за которой был закреплен автомобиль. А потом засомневался. «Не уран ли они возят, черти? – шутил про себя Клямин. – Может, маленькую бомбу мастерят для своих праздников. Еще влипнешь с ними в историю. Надо завязать, пока не поздно…» Порошок с пола кузова он собрал в спичечную коробку и спрятал.
О том, что надо «завязывать», Клямин думал не впервые. И всякий раз чувствовал себя так, будто в полной темноте с разбегу вмазывается в стену. Потом это чувство пропадало. Клямину казалось, что о нем забыли. Он успокаивался. До очередного звонка Серафима. Однажды о Клямине не вспоминали целых полгода…
– Так что, Антонина Прокофьевна, кинули камешек и в дорогу? – общительно проговорил Клямин, искоса взглянув на свою спутницу.
Торговка распустила платок, показывая Клямину скошенный подбородок и довольно серьезный многоярусный зоб… Клямин вспомнил, как она командовала полчаса назад, как орала на своего деверя- тракториста, туповатого парня со значком в форме голубя мира на лацкане кургузого пиджака. Конечно, орать было за что. Клямин заново переживал мгновения, когда камень, казалось, выскальзывал из люльки и готов был расплющить крышу автомобиля. Когда тросы подвели его к распахнутой задней двери машины и начали втягивать в салон… Жуть!.. Но все обошлось. Впрочем, ругань, которую торговка обрушила на голову бедолаги-деверя, все еще колом стояла в закаленных ушах Клямина. А ему нравились женщины с загадкой…
– Между прочим, мы с тобой тезки. Меня Антоном зовут, – сказал он.
Торговка опять промолчала. Она сунула руку в корзину, стоявшую у ее ног. Пошуровав там, достала яблоко, протянула Клямину.
– Что мне в тебе нравится, Антонина Прокофьевна… Кроме имени, конечно… Вмиг собралась в дорогу. А ведь ехать нам за тысячу километров.
– Чего возиться? Взяла денег – и в дорогу.
– Значит, деньги с тобой? А если я тебя грабану?
– Грабь. Деверь номер твой запомнил.
– Перепутает. Пришибленный он какой-то с виду. Грамотный хоть?
– Грамотный. Такой себе дом построил… В сельсовете попросили разрешения флаг в праздники вешать. Самый видный дом в районе. И все с овощей. А ты – «пришибленный»!
Яблоко вкусно хрумкало в зубах. И дух от него шел сочный, терпкий… Асфальт блестел под косыми лучами солнца и, серея, уходил в далекое марево, где окончательно растворялся.
К удивлению Клямина, лупоглазая торговка оказалась не столь словоохотливой, какой была на рынке. Что-то в ней изменилось.
– С овощей, говоришь?.. Представляю, сколько ты на этих корешках жизни зарабатываешь, – поддержал разговор Клямин.
– Зарабатываю, – ответила Антонина. – Мужу на памятник.
– От чего ж это он?
– От гриппа. Такой был медведь – глаз не ухватывал. Поехали в отпуск, к морю… И приехали.
– Кстати, как тебе удалось такой камень раздобыть? Красный гранит.
– Катался тут один, на стройку вез издалека. Я его упросила. Скинул у дороги, поехал дальше… Закидала землей, чтобы не украл кто, сам понимаешь.
Клямин вспомнил, как он удивился, когда из бесформенной кучи щебня и земли была вырыта эта гранитная глыба.
– Любила ты мужа своего, – серьезно сказал Клямин.
– Его все любили. Настоящий мужчина был. Теперь одна мошкара порхает.
– Чем же он был настоящий?
Антонина молчала, хрумкая яблоком.
– Вперед смотри. Дорога у нас плохая, – наконец произнесла она.
Дорога действительно выглядела неважно. Старое покрытие разбито сельскохозяйственной техникой, новое лежало заплатами в тех местах, где было совсем худо. Вдоль обочины тянулась бурая осклизлая земля, принявшая первые осенние дожди и потому коварная для автомобильных колес… Те м не менее дорога эта, служившая перемычкой между двумя приличными магистралями, была довольно бойкой.
Клямин рассчитывал к ночи добраться до областного центра. Там можно будет пристроить Антонину на ночлег.
Сам он, как обычно, собирался спать в машине. Мысль о том, что и Антонина может лечь в машине, отпала сама собой, после того как был развязан пуховый платок.
Клямин вел машину, прикидывая, сколько он «снял» с этой командировки. На круг получалось неплохо. Почти все свалено процентов на десять выше стоимости, определенной Серафимом. Конечно, Клямину
