Наталья улыбнулась. Тревога рассеялась. Нет-нет, ничего и не было.
А что, собственно, могло быть? Показалось, показалось. Стол выглядел аппетитно. Сервелат, буженина, сыр. Что-то еще в красивых банках.
– С чего начнем? – Клямин потянулся к тарелке Натальи и оглядел стол.
– Я сама. – Наталья удержала тарелку.
– Выпьешь немного?
– Только немного, – согласилась Наталья.
Клямин разлил по рюмкам коньяк, положил себе ветчины и редиски.
– В Мексике, например, есть пальма, сок которой пьют вместо вина. Сам видел. Сунут кружку в дупло, черпанут и пьют… Опять забыл, как называется. Забыл, забыл… Ну и память, – искренне огорчился Клямин.
– Вы были в Мексике?
– Бывал. И не только… В Японии, например.
– А там что пьют?
– Японцы? Водку рисовую… И самое странное, что фасуют ее в огромные трехлитровые бутыли.
– Действительно странно, – согласилась Наталья. – Где вы еще были? Что там пьют? Во что фасуют?
Клямин усмехнулся. «Болван, – сказал он себе. – Привык со своим бабьем, болван». Наталья откинула со лба волосы.
– Интересно с вами. Столько повидали! – И, не удержавшись, она засмеялась.
– В торговом флоте служил. Пришлось побывать. – Клямин продолжал улыбаться, скрывая раздражение. Он не помнил, чтобы над ним потешались.
Наталья, казалось, не замечала смущения Клямина.
– Такая интересная жизнь, а вы ушли. Почему?
– По состоянию здоровья. – Клямин приподнял рюмку.
Не станет же он рассказывать, что списали его за неоднократное нарушение режима. Точнее – за нелегальный провоз всякого зарубежного барахла в количестве, значительно превышающем установленные нормы. Чуть под суд не попал, выкрутился…
– Моя бабушка как-то купила японский браслет от гипертонии. В Мурманске, у моряков. – Наталья поддела вилкой ломтик сыра и положила в свою тарелку. – Не помог ей браслет… А вы помните мою бабушку?
Клямин не помнил мать Натальи, а бабку тем более.
Японские браслеты он и сам привозил в Мурманск – загонял по полтине за штуку. Это он помнил, хотя с тех пор и минуло без малого лет двадцать.
– Кое-кому браслет помогал, – уклончиво процедил Клямин. – Ну, выпьем? За что?
Наталья тоже приподняла рюмку и посмотрела на Клямина.
– За что? – переспросила она. – Вот вы и скажите за что. – Она не сводила с Клямина глаз. Дыхание ее стало неровным. Она не убирала сбившиеся на лоб волосы, словно боясь неосторожным движением спугнуть Клямина…
За свою почти сорокалетнюю жизнь Антон Клямин привык к легким застольным словам. Что сказать теперь? Произнести слова, которых ждет от него эта девочка? Выдать себя за того, кем она хочет его видеть? Навсегда занять особое место в ее жизни?.. Нет, он не сильный, он слабый человек. Он только тешил себя мыслью, что он сильный. На самом же деле он подобен щепке на воде.
– За что? – Зубы спрятались в его губах, будто рачки в морском песке. – За здоровье, да? – Он как-то испуганно взглянул на Наталью, поднес ко рту рюмку, но неожиданно вернул ее на стол, так и не сделав глотка.
Глаза Натальи подернул туман. Она вертела в пальцах рюмку. Потом отвернулась, скрывая слезы, делая вид, что окидывает взглядом стены кухни, увешанные безделушками.
– Чисто у вас в квартире. Не скажешь, что живет одинокий мужчина.
– Привычка, – буркнул Клямин. – Флотская. Два раза в месяц аврал. Да и пачкать-то некому.
– Чи-и-исто, – протянула в сторону Наталья, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться.
Рюмка дробно постукивала о поверхность стола. Наталья поставила ее, отвела руку в сторону. Клямин накрыл ладонью ее холодные пальцы. Казалось, им двигал посторонний непокорный механизм, которым распоряжался не он, Клямин, а кто-то другой, жестокий и грубый, раб своих желаний…
Наталья подняла глаза. Она видела серебристую цепочку, которая сползала с его шеи и пряталась в глубоком вырезе спортивной рубашки. Она видела его лицо – помертвевшее, с уплывающим взором, словно Клямин все еще стоял в дверном проеме ванной комнаты…
Она молчала. Ждала, когда Клямин отпустит ее.
Ладонь Клямина наливалась тяжестью и жаром.
Наталья выдернула руку. Встала. Вышла в коридор. Клямин услышал сдержанный шорох у вешалки. Короткая тишина. Шорох возобновился, на этот раз сухой, металлический. Вскоре донесся короткий щелчок замка. И вновь тишина.
