поработали вместе над нашим первым делом?
— Тогда было другое. Речь шла о моём отце, — не вполне уверенно ответила Ана.
— Но подумай: ведь и другой человек или другие люди тоже ждут оправдания, — воодушевляясь, возразил Эмиль.
Ана отказалась категорически, но, может быть, лишь из духа противоречия, потому что на следующий день она явилась в Главное управление Милиции и подала официальное заявление с просьбой принять её на работу в отдел Эмиля Буня.
Таким образом, «дело Беллы Кони» было вторым случаем, которым они занимались вместе.
Медленно и торжественно, словно совершая некое таинство, Эмиль вынул из шкафа пухлую папку, положил её на стол и, похлопав по ней ладонью, в шутку заключил:
— Вот она, загадка, которая будет разрешена двумя знаменитыми следователями.
Лёгкое облачко пыли поднялось в воздух и тут же рассеялось. Оно казалось знамением из далёкого прошлого, которое, преодолев расстояние в двадцать лет, хотело напомнить, что не следует ворошить старые тайны или, напротив, что необходимо рассеять пыль, осевшую за многие годы на папках, в которые были заключены неразрешённые дела, связанные с человеческими судьбами.
— Венгерка? — спросила Ана.
— Нет, румынка. Белла Кони — её театральный псевдоним. Она была чем-то вроде артистки кабаре: немного пела, немного танцевала, но больше выставляла напоказ свои формы, — с видом знатока сообщил Эмиль.
— В Бухаресте?
— Да, в баре «Альхамбра». Шикарное заведение, куда проникнуть можно было лишь с большими деньгами и с рекомендацией какого-нибудь старого клиента.
— Вероятно, там были и азартные игры, — предположила Ана.
— Настоящий игорный дом, со своими шулерами. И, конечно, отдельные кабинеты. Впрочем, в результате расследования по делу танцовщицы игорный дом был закрыт.
— Как видно, кое-какими данными мы всё же располагаем, — заметила Ана.
— Да… кое-какими, но не более того, — отозвался Эмиль.
— Короче говоря: за девять дней мы должны поймать убийцу, — подытожила Ана.
— Короче говоря — да! — улыбнулся Эмиль.
Он снял очки и протёр стёкла. Без очков он почти ничего не видел. Все предметы казались ему движущимися тенями. Кстати, из-за своей близорукости он очень редко привлекался к оперативным действиям. Но начальство, ценя его выдающуюся наблюдательность и, в то же время, способность к анализу и обобщениям, держало его в управлении, чтобы использовать в требующей особой тщательности работе по повторному расследованию старых, не решённых в своё время дел. Начальник Эмиля, полковник Оровяну, постарался убедить его в том, что это работа исследователя, своеобразного археолога времени. Эмиль приступил к работе без особой убеждённости, но после успешного разрешения «дела Оленя» его авторитет возрос. Он и сам стал связывать большие надежды с созданным специально для повторных расследований новым отделом. Сначала он был в нём и начальником и подчинённым. Теперь положение изменилось. У Эмиля была помощница, что-то вроде собственного Ватсона.
Капитан надел очки, и предметы вновь обрели свои привычные очертания.
Ана открыла папку, едва прикасаясь к ней, чтобы не испачкаться.
— Ты это читал, знаешь, что там такое? — спросила она.
— Да! — ответил Эмиль. — Читал. Но само дело я знаю уже давно. Когда я готовил свою дипломную работу, мне пришлось полистать газеты того времени. Случай довольно странный, в своё время он вызвал в печати большой шум.
— Дина Коман, — прочла Ана.
— Её настоящее имя, — пояснил Эмиль, вновь садясь на свой стул.
— Это и есть жертва? — спросила Ана, вынимая из папки фотографию и внимательно разглядывая её.
Дина Коман была красивой, даже очень красивой женщиной. Пышные золотистые волосы, тело, которое можно назвать «прекрасным», и большие бархатистые глаза, оттенённые чёрными ресницами, сразу же завоёвывали публику. В папке было много фотографий, представляющих танцовщицу в разных позах: в открытом платье с блёстками, почти полностью обнажавшем вовремя танца сияющее бело- мраморное тело, в платье с пышной юбкой, из-под которой едва выглядывал кончик серебристой туфельки, или в обтягивающем костюме, подчёркивавшем её формы, когда во время танца она оказывалась в объятиях партнёра. Затем следовало несколько рабочих фотографий: Дина Коман, она же Белла Кони, на полу в своей квартире, мёртвая. Ещё одна фотография — в морге, и ещё одна — тело танцовщицы, покрытое белой простынёй. Простыня полностью скрывала тело, и вы не улавливали ничего из его былой красоты: с тем же успехом это могло быть тело уродливой старой женщины, что вызывало у вас размышления о тщете жизни и смерти. Ещё больше к подобным размышлениям располагала загадочная улыбка танцовщицы, которую запечатлел фотограф-профессионал и которую уловил, кажется, и фотограф- криминалист на окаменевшем лице мёртвой.
Другая фотография знакомила с квартирой танцовщицы: барский особняк и двор, окружённый железной решёткой; комната, в которой была найдена убитая, и детали этой комнаты, среди которых — столик с двумя кофейными чашечками. То, что фотограф-криминалист с таким вниманием остановился на этом столике и так тщательно запечатлел его для вечности, показывало, что две чашечки должны были сыграть важную роль в разрешении этой загадки.
В папке были также фотографии, зафиксировавшие отпечатки пальцев, некоторые из принадлежавших жертве вещей и наконец — предмет, который положил конец её жизни, — «Кольт 32». Затем следовали протоколы, заключение судебно-медицинской экспертизы, показания свидетелей, заключение следователя и т. п.
— Красивая женщина! — сказала Ана, закрывая папку. Потом вынула из сумочки маленький белый платочек и тщательно вытерла им свои изящные длинные пальцы.
— Да, красивая… — пробормотал Эмиль, думавший совсем о другом.
— Когда же начнём? — спросила Ана.
— Но… по-моему, мы уже начали. Пыль, осевшая на этой папке, уже начала рассеиваться, — произнёс Эмиль, гордый своей метафорой. И так как Ана продолжала невозмутимо рассматривать папку, сухо кашлянул, смущённый тем, что она не оценила его остроумия. Затем продолжал более серьёзным тоном: — Уже начали. Папка была открыта, фотографии вынуты, первые вопросы заданы…
— Преступление или самоубийство? Вот новый вопрос, — размышляла Ана.
— О, нет! Этот вопрос уже разрешён. Было твёрдо установлено, что совершено преступление.
— Расскажи мне всё, что ты знаешь! — попросила девушка.
Эмиль задумался. Потом механическим жестом поправил очки и наклонился к Ане, словно собираясь открыть ей тайну:
— Пока я не могу рассказать ничего. На данной стадии у меня есть несколько предвзятых идей, и я не хочу на тебя повлиять.
— Это не так-то легко! — похвасталась девушка.
— Всё же советую тебе начать с прогулки в Библиотеку Академии. Там ты найдёшь все газеты, которые писали об этом деле. Это очень важно, потому что на столбцах разных газет дело представлено по-разному. Но наряду с притянутыми за волосы выводами и банальными сценариями ты можешь найти и детали, ускользнувшие в своё время от следствия.
— Значит, прочесть все газеты, писавшие о смерти Дины Коман, а потом будем разговаривать.
— Совершенно верно! — коротко подтвердил Эмиль.
— Слушаюсь! — по-военному ответила Ана.
— Нет, это не приказ… — смущённо пробормотал Эмиль.
— Для меня ваши желания и советы — приказы, — с кокетливым реверансом ответила Ана.
— Если ты ничего не имеешь против, можешь начать сегодня же.
— Может быть, я и имела бы что-нибудь против, но те девять дней, которыми мы располагаем, не позволяют мне высказать ни малейшего возражения, — лукаво улыбнулась Ана.
