— А я между тем займусь изучением дела, — решил Эмиль и чуть смущённо добавил: — А в обеденный перерыв зайду за тобой, чтобы узнать твои первые впечатления.
— Согласна, — заявила Ана, поднимаясь. И, взглянув на часы, добавила: — Увидимся в три часа.
— Сейчас десять. Я думаю, что успею ознакомиться документами.
Ана вышла из кабинета. Её последние слова заставили Эмиля констатировать, что он совсем не умеет обращаться с женщинами. Ведь вместо того, чтобы с самого начала сказать ей, что хочет побыть с ней вместе, он остановился на полпути. Капитан нервно снял очки и повернулся к зеркалу, вделанному в раму вешалки. Однако, взглянув на себя, он не смог различить ни одной своей черты. Это мог быть он, Эмиль, но с тем же успехом мог быть, скажем, автомобиль. Он снова надел очки. Теперь в зеркале ясно отразилось его лицо, в котором он нашёл даже некоторые достоинства. Эмиль погрозил ему пальцем:
— Вы слишком застенчивы, господин Шерлок Холмс! И вдруг его взгляд упал на его собственный костюм. Костюм явно вышел из моды. Пиджак был двубортный, а брюки широковаты. Ана как-то намекнула на «классичность» его наряда. Ясно: следует привести свой гардероб в порядок. «Ах, уж эти мне женщины!» — возмущённо подумал Эмиль. Небось, несмотря на его исследования и на статьи, напечатанные в специальных журналах, она не сочла его «учёным». Зато для его костюма тут же нашла определение.
Оборвав размышления о мужской моде и о своей собственной персоне, Эмиль без особой охоты уселся за работу. Он открыл папку.
«Дина Коман… Сценический псевдоним — Белла Кони… Возраст… пуля в области сердца… Кольт 32».
Молодая девушка интересуется «Делом Беллы Кони»
В Библиотеке Академии Наук Ану ждал сюрприз: газеты, которые писали о «деле Беллы Кони», были на руках. Кстати, оказалось, что Ана была отнюдь не единственной, интересовавшейся старыми газетами. Люди разных возрастов, мужчины и женщины, сидя перед высокими пюпитрами внимательно изучали пухлые подшивки. Это были студенты, научные работники, журналисты и простые граждане, желавшие узнать кое-что о прошлом или что-нибудь вспомнить.
На вопрос Аны заведующая читальным залом указала ей на молодую девушку, уткнувшуюся в подшивку, стоящую на высоком пюпитре на одном из последних столиков, и с головой ушедшую в чтение.
— И долго она их продержит? — шёпотом, чтобы не мешать читателям, спросила Ана.
Заведующая пожала плечами.
Ана решила подойти к белокурой, черноглазой девушке и спросить её. Она обратилась к ней шёпотом:
— Извините, пожалуйста…
И споткнулась на полуслове: все газеты, лежавшие на столе девушки, были раскрыты на статьях, посвящённых «делу Беллы Кони». Это совпадение поразило Ану.
Девушка смотрела на неё улыбаясь и ожидая конца фразы.
— Я хотела спросить, долго ли вы продержите эти подшивки, — продолжала Ана, показывая на газеты.
— О, нет! — поспешно ответила девушка. — Самое большее, полчаса, потом мне нужно идти в Институт.
— Вы учитесь в медицинском? — спросила Ана.
— Да! — ответила она, несколько удивлённая догадливостью собеседницы.
Ана решила подождать: за полчаса она всё равно не могла ничего сделать. Но то, что девушка изучала именно газеты, в которых говорилось о «случае Беллы Кони», по-прежнему казалось ей странным. Она улыбнулась, подумав, что смутила свою молодую собеседницу догадкой о том, в каком институте она учится. Догадка была подсказана словами Эмиля о том, что он просматривал эти газеты, когда готовил дипломную работу по судебной медицине.
Ана села за стол. При виде молодых, нарядных студенток, которых было немало в библиотеке, она вспомнила, что сделала по дороге сюда: беспокойство по поводу своего гардероба заставило её зайти в ателье «Искусство моды» и примерить костюм, заказанный месяц тому назад. По этому случаю Ана заметила, что её начали занимать «тряпки», особенно с тех пор, как Эмиль с детской наивностью и божественной искренностью похвалил блузку, которую она надела впервые.
Молодая девушка подошла к ней.
— Я кончила. Хотите, принесу вам подшивки? — спросила она, пытаясь угадать её мысли.
— Нет, нет, не беспокойтесь, — сказала Ана, вставая. — Я прочту их за вашим столом, там уютнее.
— Всего хорошего! — пожелала ей, уходя, студентка.
Ана решила было пойти к заведующей залом и спросить имя молодой девушки, которое должно было быть записано в журнале. Но отказалась от этой мысли. «Если бы на моём месте был Эмиль, он бы тут же разгадал эту загадку, — пожурила она себя. — Впрочем, какая тут может быть тайна? Наверное, просто совпадение».
— Вы нашли все подшивки? — спросила её заведующая, женщина не первой молодости, но довольно хорошо сохранившаяся.
— Да, спасибо! — ответила Ана и снова захотела спросить имя девушки.
Но снова отказалась от своего намерения, тут же с неудовольствием заметив, что эта девушка начала превращаться для неё в навязчивую идею. «Какое неуместное любопытство» — подумала Ана.
На столике, за который уселась Ана, лежали подшивки самых разных газет: «Универсул», «Диминяца», «Моментул» и другие периодические издания того времени. Увидев целую гору подшивок, Ана ужаснулась. И решила начать с самых важных. Начать методически, не спеша: ведь не завтра же конец света! Впрочем, для них — почти завтра! Осталось всего девять дней!
Ана начала с газеты «Универсул». 14 июня на первой странице газеты сообщалось о самоубийстве известной танцовщицы Беллы Кони. Сообщение сопровождалось целым рядом фотографий. На одной танцовщица была изображена во время исполнения своего коронного номера. Следующая фотография воспроизводила столик с двумя кофейными чашечками в комнате жертвы. Наверное, это было последнее выпитое ею кофе, но — вместе с кем? На третьей фотографии была запечатлена постель танцовщицы с брошенным на неё платьем — может быть, тем самым, в котором она вернулась со своего последнего спектакля. И так далее. Газета с большим сочувствием описывала трагический конец танцовщицы и с ультраромантическим пафосом подчёркивала наиболее пикантные подробности из жизни этой королевы бухарестских кабаре, выступавшей в «Альхамбре».
Фотография, изображавшая будильник, упавший на пол, разбившийся и остановившийся на двух часах, сопровождалась набранным крупными буквами сообщением: «В этот час прервался последний пируэт!»
В статье с мельчайшими подробностями описывался момент обнаружения трупа.
«…Ирина Добреску, камеристка актрисы и в то же время нянька её двухлетней дочери. Дойны, провела беспокойную ночь. Малышка, вообще худенькая и хрупкая, заболела. Утром, обнаружив, что у девочки высокая температура, нянька решила известить об этом мать. Она постучалась в дверь спальни. Ответа не было. Постучалась ещё раз. То же тревожное молчание. Наконец, она робко приоткрыла дверь спальни. Белла Кони лежала на полу и, казалось, дремала.
“Мадам!..” — шёпотом позвала камеристка, боясь внезапно прервать её сон, так как артистка этого не любила. Опять — никакого ответа. Ирина Добреску подошла к своей госпоже на цыпочках: её молчание показалось камеристке неестественным. Крик ужаса! Кровавое пятно растеклось по белоснежной ночной рубашке артистки. А в руке, безжизненно согнутой и повёрнутой к сердцу, в судорожно сжатых пальцах — револьвер “Кольт 32”! У камеристки не хватило сил издать новый крик ужаса. Она застыла, словно парализованная. Могла ли она поверить, что её хозяйка, которую она обожала и которая казалась ей вечно
