преимущественно в Асперхофе, потому что Матильде было приятно увидеть их там. В пору цветения роз она каждый раз жила у меня. Она любила эти цветы донельзя, ухаживала за ними и радовалась, когда ей удавалось подарить мне какой-нибудь их сорт, которого у меня еще не было. Я же заказывал мебель для ее замка, доставлявшую ей большое удовольствие. Густав день ото дня становился все лучше и обещал стать мужчиной, который будет радовать своих близких. Наталия делалась не только красивой и прелестной, но и в отношениях с матерью становилась чиста и благородна, как мало кто. Она сохранила глубину чувств своей матери, но отчасти по натуре, отчасти благодаря очень тщательному воспитанию в ее жизни больше спокойствия и постоянства. Между мною и Матильдой отношения особые. Есть супружеская любовь, которая после дней пламенной, грозоподобной любви, влекущей мужчину к женщине, превращается в тихую, очень искреннюю дружбу, которая выше всяких похвал и всяких порицаний и есть, может быть, самое ясное в человеческих отношениях. Эта любовь и пришла. Она глубока, лишена страстного влечения, радуется, когда друг рядом, старается украсить и продлить его дни, она нежна и как бы неземного происхождения. Матильда участвует во всех моих усилиях, она со мною в саду, она наблюдает за цветами и овощами, она бывает на хуторе и следит за доходом, который он приносит, ходит в столярную мастерскую и смотрит, что мы там делаем, принимает участие в нашем искусстве и даже в наших научных усилиях. Я присматриваю за ее домом, слежу за делами в замке, на хуторе, на полях, вникаю в ее желания и мнения и заключил в свою душу воспитание и будущее ее детей. Так мы и живем в счастье и постоянстве, словно в бабьем лете без предшествовавшего ему настоящего лета. Мои коллекции пополняются, мои постройки принимают все более завершенный вид, я привлек к себе разных людей, я научился здесь большему, чем за всю свою жизнь, забавы идут своим чередом, и тем немногим, что мне осталось, я еще пользуюсь.
После этих слов он помолчал, и я тоже. Затем он сказал:
— Я должен был сообщить вам все это, чтобы вы знали, как я связан со штерненхофской семьей и чтобы вам было ясно, в какой круг вы теперь тоже вступаете. Дети знают эти обстоятельства в общих чертах, вникать в них подробно им не было так важно, как вам. Я не хочу, чтобы у вас были тайны от будущей вашей супруги. Вы можете сообщить Наталии то, что я вам сказал, я этого, как вы понимаете, сделать не мог. О будущем Наталии я часто говорил с Матильдой. Она должна была выйти за того, к кому глубоко привяжется. Нужно величайшее взаимное уважение. То и другое составит ее счастье, которое миновало ее мать и отеческого друга. В сопровождении старого Раймунда, нынче уже умершего, Матильда предпринимала большие поездки. Она искала в них покоя, да и нашла его. Нашла в созерцании благороднейших произведений человечества и в наблюдении за разными народами и их обычаями. Наталии это придало твердость, благородство и лоск. Она знакомилась со многими молодыми людьми, но никогда не проявляла склонности ни к кому. Вот она и потеряла то, что называют «блестящие связи». Для меня было бы тоже большой заботой выбирать среди наших молодых людей. Когда вы впервые подошли к ограде нашего дома и я увидел вас, я подумал: «Вот, может быть, и супруг для Наталии». Почему я так подумал, не знаю. Позднее я снова подумал так, но уже знал почему. Наталия увидела вас и полюбила, как вы ее. Мы заметили зарождение этой взаимной симпатии. У Наталии она сказалась вначале в душевном подъеме, позднее в немного болезненном беспокойстве. У вас она открыла душу раннему расцвету искусства и проникновению в глубочайшие сокровища науки. Мы ждали развития событий. Для большей верности и для проверки прочности ваших чувств мы нарочно две зимы не привозили Наталию в город, чтобы вас разлучить, мать снова брала ее в большие поездки и вводила в свет. Но ее чувства оставались неизменны, и развязка пришла. Мы с радостью препоручаем девушку вашей любви и вашей защите, вы сделаете ее счастливой, а она — вас, ибо вы не изменитесь и она не изменится тоже. Густав когда-нибудь получит Штерненхоф и все, что к нему относится, ибо дом этот стал так дорог Матильде, что она хочет, чтобы он остался собственностью ее семьи и будущие поколения чтили то, что вложила в него первая владелица. Густав, мы уже знаем, так и поступит и, вероятно, постарается внушить такое же настроение своим потомкам. Наталия получит от меня Асперхоф со всем, что в нем есть, а также всю мою наличность. Вы не посрамите здесь память обо мне.
При этих его словах я со слезами на глазах протянул ему руку. Он пожал ее от всей души.
— Вы можете жить в Асперхофе, или в Штерненхофе, или у ваших родителей. Везде найдется место для вас. Вы можете также делить свое местожительство между нами, и так, наверное, и будет, пока все наши обстоятельства не приспособятся к этому новому событию. Бумаги относительно передачи моего состояния Наталии вы получите после вашей свадьбы. Пока я жив, ей достанется некая часть, остальное — после моей смерти.
Как вам распорядиться тем, что отойдет к ней сейчас, лучше всех научит вас ваш отец. Он, наверное, поговорит со мною и об этом. После свадьбы Наталия получит и ту часть, которая причитается ей из наследства ее отца Тароны.
— Фамилия Наталии Тарона? — спросил я.
— Разве вы этого не знали? — спросил он в ответ.
— Я всегда слышал, как Матильду называли госпожой фон Штерненхоф, — отвечал я, — с Матильдой и Наталией я не бывал нигде, кроме Штерненхофа, Асперхофа и Ингхофа, а там обеих всегда называли по именам. Других разысканий я вообще не предпринимал.
— Матильда сделала так, чтобы ее называли по Штерненхофу, это имя ей милее. Так, наверное, и получилось, что другого вы и не слышали. Для Густава надо будет хлопотать о разрешении носить эту фамилию.
— Но госпожи Тарона, сказали мне, как раз той зимой, когда я увидел Наталию в ложе, не было в городе, — сказал я и вспомнил о Преборне, который сообщил мне об этом обстоятельстве.
— Совершенно верно, — отвечал мой гостеприимец, — мы поехали туда только на представление «Короля Лира». Я был в ложе позади Наталии, но вас не видел.
— И я вас, — ответил я.
— Наталия рассказала нам о каком-то молодом человеке, на которого она обратила внимание в театре, — отвечал он, — но лишь долгое время спустя могла она открыть нам, что это были вы.
— А не видел ли я однажды зимой, в городе, после выздоровления императора, как вы ехали в украшении всех своих наград? — спросил я.
— Вполне возможно, — ответил он, — в то время я был в городе и при дворе.
Итак, мой дорогой юный друг, — сказал он через некоторое время, — я рассказал вам о своей жизни, потому что вам предстоит стать членом нашей семьи. Я говорил с вами от всей души, а теперь кончим этот разговор.
— Я обязан поблагодарить вас, — отвечал я, — однако все услышанное для меня еще слишком ошеломительно и ново, чтобы я мог сейчас найти слова благодарности. Только одно причиняет мне чуть ли не боль: что вы с Матильдой не вступили после вашего воссоединения в более тесный союз.
Старик покраснел при этих словах, покраснел так сильно и в то же время так красиво, как я никогда еще этого не замечал за ним.
— Время ушло, — отвечал он, — такие отношения уже не были бы так прекрасны, да и Матильда тоже этого не хотела.
Он уже встал раньше, теперь он подал мне руку, сердечно пожал мою и вышел из комнаты.
Я долго стоял, пытаясь собраться с мыслями. Когда я впервые поднялся к этому дому и на другой день увидел его изнутри, мне и в голову бы не пришло, что все произойдет так, как произошло, и что все это станет моей собственностью. Еще я понял теперь, почему, говоря о своих владениях, он обычно употреблял слово «наши». Оно уже относилось к Матильде и ее детям.
Пробыв еще некоторое время у себя в комнате, я покинул ее, чтобы прогуляться на свежем воздухе и мысленно еще раз вернуться к услышанному.
5. Завершение
На следующий день, в тот час первой его половины, когда, как я знал, мой гостеприимец был менее занят, я, надлежаще одевшись, вошел в его комнату и поблагодарил за доверие, которым он меня одарил, и за уважение, которое выказал мне, сочтя меня достойным руки Наталии.
