город, чтобы не потерять более важной цели. Аристократы делали все возможное, чтобы не допустить его до консульства; но народ избрал его огромным большинством голосов. Денег Цезарь не жалел; но и другая партия употребила на подкупы огромные суммы и добилась того, что М. Бибул, закоренелый страстный аристократ, который уже был вместе с Цезарем эдилом и претором и смертельно его ненавидел, был избран ему в товарищи. Еще до своего вступления в должность Цезарь заключил с Помпеем и Крассом триумвират, «союз ума, славы и богатства, в котором первый хотел возвыситься, второй повелевать, а третий – приобретать» (Друманн). Этот союз некоторое время держался в тайне, пока сильная власть, достигнутая Цезарем в должности консула, не обнаружила, что все трое были заодно. Но в этом союзе нельзя было найти ничего противозаконного, и потому противники их ограничились гневом, насмешками и криком. Варрон, намекая на грозного Цербера, назвал этот союз «трехголовым» (tricarauox); Цицерон в одном из писем к своему другу Аггию называет триумвиров «династами». Вскоре после заключения триумвирата Цезарь выдал за Помпея свою дочь Юлию.
Вслед за вступлением в должность консула Цезарь выказал такую деятельность, которая напугала его врагов. Прежде всего он сделал распоряжение, чтобы дела, рассматриваемые в сенате и в народных собраниях, записывались вполне и публиковались во всеобщее сведение. До тех пор записывались только постановления. Это распоряжение Цезаря имело целью подчинить сенат контролю народа, и оно было необходимо, так как он задумал выступить с приятным для народа аграрным законом, который, конечно, должен был встретить в сенате сопротивление. Этот закон, предлагавший разделить кампанскую и стеллатскую землю между наиболее бедными гражданами, имеющими троих или более детей, и рассчитанный особенно в пользу ветеранов Помпея, во всех своих постановлениях отличался большой умеренностью, но встретил в сенате, куда он был представлен, такой протест, особенно со стороны Катона, что Цезарь решил предложить свой проект непосредственно народу. Он созвал народ на форум, чтобы еще раз заставить предводителей народной партии высказать свое мнение. Консул Бибул противился закону, говоря, что это нововведение, и, не поддавшись на уговоры Цезаря и народа, удалился с угрозой: «Не бывать этому, пока я консул!» Тогда Цезарь, минуя всех других чиновников, обратился к Помпею, прося его высказать свое мнение; на вопрос, одобряет ли он этот закон, Помпей громко отвечал «Да», а когда вслед затем Цезарь спросил, что он намерен делать, если этому закону воспротивятся силой, отвечал, что он поддержит его щитом и мечом. Когда и Красс заявил то же самое, тогда другие уже не осмеливались противоречить. При приближении комиций, в которых этот закон должен был подвергнуться голосованию, Бибул, желая помешать его утверждению, заявил, что он во все дни комиций будет наблюдать небо; а в такие дни, по законам, нельзя было обращаться к народу. Но Цезарь не обратил внимания на заявление Бибула и в назначенный день созвал народное собрание. Ночью накануне собрания вооруженные ветераны Помпея и часть народа со спрятанными кинжалами заняли форум. С рассветом, лишь только Цезарь, стоя на ступенях храма Диоскуров, обратился к народу, явился Бибул с несколькими трибунами и бывшими консулами, с другими людьми его партии и множеством клиентов, подошел к Цезарю и прервал его. Тотчас же произошла схватка; Бибул был сброшен со ступеней в грязь, два трибуна, бывших вместе с ним, ранены; но он не хотел уступить, обнажил свою шею, чтобы быть убитым за правое дело; друзья увели его силой. Катон, которого два раза приходилось стаскивать с ораторской трибуны, наконец оставил поле битвы. Когда все противники были прогнаны, обсуждение закона возобновилось, и он был принят. Насколько в этот день Бибул показал себя упорным, настолько же мало мужества выказал он в следующие дни. До конца года он уже не выходил из дома и ограничился тем, что наблюдал небо и противодействовал намерениям своего товарища эдиктами, которые были полны ругательств, С тех пор остряки стали говорить, что в Риме два консула – Юлий и Цезарь, так как теперь Цезарь вел один все консульские дела, не обращая внимания на гнев аристократов, которые, будучи оставлены своим предводителем, вынуждены были Подтвердить аграрный закон Юлия в сенате. Вследствие этого более 20 тыс. бедных граждан сделались землевладельцами; надел продолжался и в следующие годы.
Аграрным законом Цезарь привязал к себе беднейший класс населения; другим законом он приобрел расположение сословий всадников. Всадники, бывшие откупщиками податей в Азии, вследствие войны с Митридатом понесли значительные убытки и до сих пор тщетно просили сенат о снятии с них откупной суммы; Цезарь выхлопотал для них народное постановление, по которому третья часть этой суммы была с них снята. Помпея Цезарь расположил к себе тем, что убедил народ одобрить его распоряжение в Азии; когда Лукулл хотел воспротивиться этому, Цезарь остановил его угрозой, что он обвинит его за дурное управление Азией, и так напугал его, что тот упал к его ногам, умоляя о пощаде. Кроме упомянутых законов, Цезарь, или сам, или через преданных ему трибунов, провел еще несколько других предложений, и всегда при помощи народа; к сенату он обращался редко, и когда однажды созвал его, то в собрание явились лишь немногие. Когда он по этому поводу выразил старому сенатору Конфидию Галлу свое удивление, тот сказал, что иные не идут в сенат потому, что не могут быть уверены в своей безопасности там, а сам он является, потому что уже слишком стар для того, чтобы бояться смерти.
Оптиматы предоставили Цезарю свободу, надеясь впоследствии все выместить на ненавистном им человеке. Сенат постановил, что оба консула 59 г. не должны получать никакой провинции; Цезарю вместо богатой провинции по истечении срока его деятельности должна была достаться незначительная должность – надзор за лесами и дорогами в Италии. Цезарь сделал вид, что он всем доволен; он говорил, что для себя лично он ни в чем не нуждается. Но для своих дальнейших целей он все-таки нуждался в провинции и потому попросил Ватиния доставить ему при помощи народа то, чего не дал ему сенат. По закону Ватиния (Lex Vatinia de imperio С. Caesaris), Цезарь получил от народа Цизальпинскую Галлию* и Иллирию с тремя легионами на 5 лет; а когда его друзья стали говорить еще и о третьей провинции, то испуганный сенат, чтобы избавиться от худшего, прибавил ему и Трансальпийскую Галлию** и четвертый легион.
* Цизальпинская Галлия называлась Галлией, одетой в тогу, т. е. замиренной.
** Трансальпийская Галлия называлась дикой, носящей штаны. Она охватывала современную Францию, Бельгию, часть Голландии, большую часть Швейцарии и левый берег Рейна.
Цизальпинская Галлия, или Верхняя Италия, была, по выражению Катона, акрополем Италии; оттуда один человек, подобный Цезарю, мог наблюдать и господствовать над Римом; провинция же, лежащая по ту сторону Альп, давала ему случай к завоеваниям и военной славе, к образованию способного к бою, преданного ему войска, к приобретению сокровищ, в которых он так нуждался, отчасти для того, чтобы избавиться от долгов, сделанных им в бытность его консулом вследствие громадных издержек, а отчасти и для того, чтобы иметь средства для издержек во время своего отсутствия из Рима. Таким образом, Цезарь достиг того, чего желал; благодаря галльским провинциям он рассчитывал сделаться властелином римского государства.
Прежде чем отправиться в Галлию, Цезарь позаботился о том, чтобы сохранить неприкосновенными свои законы, которые провел во время своего консульства при помощи народа, вопреки астрономическим наблюдениям своего товарища. За этим должны были наблюдать, кроме Помпея и Красса, консулы следующего года (58 г.), Л. Пизон, отец третьей жены Цезаря, Кальпурнии, и А. Габиний, клиент Помпея, Цицерона и Катона, которые, по-видимому, всего более угрожали этим законам, Цезарь удалил их из Рима при содействии трибуна Клодия. Вместе с тем позаботились и о том, чтобы сделать разрыв между оптиматами и Помпеем по возможности более решительным, дабы Помпей в отсутствие Цезаря не соединился со своим естественным союзником, сенатом.
Простояв перед воротами Рима до конца марта (58 г.), чтобы своей близостью усилить нападки Клодия на Цицерона, Цезарь поспешно отправился в свою провинцию, где его присутствие было в высшей степени необходимо, так как провинции Трансальпийской Галлии, простиравшейся по южному берегу до Женевского озера, угрожала, опасность переселения гельветов. Цезарь запретил им проходить через свою провинцию и напал на них за то, что они по дороге опустошили область его союзников эдуев; он не хотел, чтобы такое сильное племя оставалось в Галлии, по соседству с римской провинцией. В двух битвах гельветы были почти уничтожены, а оставшиеся в живых принуждены возвратиться в оставленные ими горы. Но Цезарь не удовольствовался обеспечением своих границ; он пришел в Галлию с твердым намерением начать завоевательную войну и, по возможности, покорить всю Галлию. Эта война доставила ему славу и опытное войско; кроме того, она имела для Рима и национальный интерес: она велась против галлов – неприятеля, некогда разрушившего Рим и много раз приводившего римлян в ужас. Самое положение дел в Галлии того времени было таково, что она должна была сделаться добычей или римлян, или германцев, так как многочисленные галльские племена, враждовавшие между собой и находившиеся в состоянии политического
