после завоевания Фазоса, вероятно, по настоянию Кимона, своего друга, отправился в Афины и получил здесь право гражданства. В благодарность за это он украсил безвозмездно дворец Тезея и другие здания великолепными картинами Кимон по смерти Аристида и изгнания Фемистокл совершившегося при его содействии, был первым человеком в Афинах. Никто, кроме него, не оказал таких услуг военных подвигов.
Своими походами он составил себе громадное богатство, так как ему, как полководцу, по закону принадлежала часть добычи. Своему богатству он давал весьма похвальное и благотворительное употребление. Та он велел сломать заборы своих садов, дабы посторонние люди и бедные граждане могли без боязни брать из них плоды. В своем доме он велел ежедневно готовить, хотя простой, но для множества людей удовлетворительный обед и всякий бедняк мог являться и есть. Когда он выходил, его обыкновенно сопровождало несколько близких ему юношей, хорошо одетых, и если встречались с Кимон престарелые граждане в худой одежде, он заставлял юношей меняться с ними одеждой. Эти молодые люди носили также с собой мешок, наполненный деньгами, подход ли на рынке к бедным людям и тайно вкладывали им в руку милостыню. Такая щедрость, естественно, расположила к нему сердца народа; и тем более его уважали, что как все знали, он приобрел себе богатство славными делами и никогда, подобно многим другим, не домогался обогащения за счет государства. В управлении общественными делами он оставался до самой смерти неподкупным и во всем, что делал и говорил, доказал величайшее бескорыстие.
Он думал только о благе и величии своего отечества. Как пример его бескорыстия, Плутарх рассказывал следующий случай. Перс по имени Ризак, отложившись царя, пришел с большими сокровищами в Афины. Но так как здесь его притесняли ложные доносчики, то он шел убежище у Кимона и за это велел поставить перед дверями комнаты Кимона две чаши, из которых одна была полнена серебряными, а другая золотыми дариками*. * Дарики — персидские золотые и серебряные монеты, получившие свое название от Дария. 300 золотых, а серебряных 3000 дариков равнялись одному таланту.
Когда Кимон увидал это, то с улыбкою спросил Ризака: «Разве он желает иметь Кимона скорее наемником, чем другом?» И на ответ — «другом» — сказал: «Так возьми все это назад себе; если я тебе друг, то я могу взять эти деньги когда, когда буду нуждаться в них».
И Афинское государство вследствие блистательных предприятий приобрело значительные богатства. Кимон заботился о том, чтобы эти богатства употреблены были укрепление и украшение Афин. По его предложению, построились две так называемые длинные стены, которые протянулись от Афин в виде двух бедер (поэтому и назывались рами) до городской гавани, так что обе выходили к противоположным концам гаваней — Пирейской и Мунийской.
Окончание этих стен произошло во время правления государством Перикла. Их сооружением была осуществлена мысль Фемистокла; укрепленные Афины и укрепленный Пирей были соединены в одну большую крепость. Афины теперь не были более отрезаны от моря, на котором основывалось их господство. Городские укрепления приведены были Кимоном также в лучший вид. Кроме того, он украсил город и его окрестности, а именно, обсадил торговую площадь деревьями, построил первую стою (галерею), превратил Академию, помещавшуюся в скудном водой месте, на северо-западе города, в хорошо орошаемую рощу, которую украсил удобными дорожками и тенистыми аллеями. Наконец, общественные празднества получили при нем величайший блеск.
С тех пор как Фемистокл оставил Афины, демократическая партия, оставшись без вождя, в течение нескольких лет стояла на заднем плане. Кимон, защитник аристократических принципов, в этом духе управлял и делами государства; противной же партии при таком сопернике, оказавшем столько великих и блестящих услуг отечеству, невозможно было достигнуть значения, пока она не имела во главе вождя, способного занять место Фемистокла. Но вот такой нашелся в лице Перикла, величайшего государственного человека Древней Греции. Перикл впервые выступил в Афинах, как общественный деятель, в то время, когда Кимон вел войну против Фазоса. Поддерживаемый Эфиалтом, отважным, энергичным человеком, с характером достойным уважения и неподкупным, он старался поколебать преобладающее влияние Кимона в отсутствие последнего и снова вызвать народную партию к более живой жизни. После возвращения Кимона на него жаловались, будто он, подкупленный царем македонским, не воспользовался благоприятным случаем к завоеванию этой земли. Но авторитет Кимона в народе так был еще силен, что ему легко было отразить нападение своих врагов. События следующего года были причиной падения Кимона.
В 464 году спартанцев постигло страшное несчастье: произошло самое ужасное землетрясение, какое могли припомнить. Разверзлись пропасти; с вершин Тайгета обрушились огромные куски скал и, все опустошая, упали в долину; почти все дома и храмы города разрушились и в своих развалинах погребли массу людей. Всего погибло до 20000 лакедемонян. Всякий порядок прекратился, граждане в отчаянии бегали между развалинами и старались спасти, что могли. Тогда царь Архидам, в четвертый год правления которого случилось это явление природы, велел трубить в военные трубы; на звуки их собрались привычные к дисциплине спартанцы и были расставлены в боевой порядок. Этим спасена была Спарта; потому, что в то же время илоты, постоянно притесняемые насилием и жестокостью, а в последние годы, со времени измены Павсания, в которой они принимали участие, зверски преследуемые, поднялись из своих жилищ и пошли в Спарту, чтобы отомстить своим угнетателям. Но когда они увидели вооруженных спартанцев, то отступили назад и теперь в союзе с частью периэков начали открытую войну. В это же время восстала большая часть мессинцев.
На это страшное несчастье спартанцев смотрели как на заслуженное наказание разгневанного Посидона. Когда, после открытия заговора Павсания, повели илотов на казнь, множество несчастных искали спасения в храме Посидона на мысе Тенаре, умоляя о защите, но, несмотря на святость места, их насильно вывели из храма и потащили на казнь. За такое осквернение своего святилища «Землепотрясатель» послал свою месть — так думали тогда.
Спартанцы были слабы, чтобы подавить восстание в своей земле, особенно когда часть их пелопоннесских союзников еще прежде отпала от них. Поэтому они просили о помощи афинян, против которых они до землетрясения покушались поднять оружие в союзе с жителями Фазоса. Когда посольство пришло в Афины, аристократическая и демократическая партии были о нем очень различного мнения, Кимон с афинскими аристократами доселе был другом Спарты. Чтобы открыто доказать свое расположение к ней, он дал одному из своих сыновей имя Лакедемония. Кроме того, он постоянно говорил о сохранении союза и мира со Спартой, которая, со своей стороны, старалась увеличить и поддержать влияние Кимона в Афинах; между тем как народная партия в Афинах, по примеру Фемистокла, когда могла, противодействовала Спарте в ее замыслах и охотно пошла бы без участия Спарты, и даже наперекор ей по свободной дороге к развитию своего могущества. Кимон и теперь убедительно доказывал афинянам, что они не должны оставлять Спарту без помощи. Но против этого с жаром говорил Эфиальт, который с воодушевленным красноречием напоминал народу, что глупо поддерживать спартанцев с целью сохранить их деспотическое господство в Пелопоннесе. Он указывал на вероломство, с каким спартанцы постоянно вели себя во время персидских войн по отношению к афинянам, вероломство, которое они обнаружили еще в последний год, с намерением поддерживая жителей Фазоса. Вместо того чтобы оказывать помощь, говорил он, гораздо лучше допустить унижение высокомерной, самолюбивой Спарты, даже ее уничтожение. Как ни увлекательно говорил Эфиальт, как ни справедливы были его упреки Спарте, афиняне, однако ж, последовали совету Кимона, который говорил: «Не надобно делать Грецию хромой и заставлять одни Афины везти двуконную повозку».
Кимон с 4000 гоплитов отправился на помощь к лакедемонянам и принял участие в осаде мессинской крепости Ифомы, в которой укрепились мятежники. Но так как осада не имела желаемого успеха, то в спартанском правительстве возникли боязнь и недоверие к намерениям афинян. Оно опасалось, чтобы от беспокойного ума и отважной, предприимчивой храбрости афинян не произошло опасных нововведений и соблазнов в среде собственных граждан и подданных, и поэтому отослало афинское войско домой, под тем предлогом, что спартанцы не нуждаются более в помощи своих союзников, хотя они оставили при себе вспомогательные войска жителей острова Эгины и платеян. Этот позорный поступок возбудил в Афинах бурю негодования. Тотчас последовал разрыв со Спартой и союз с ее врагами, именно с Аргосом.
Кимон, побудивший афинян поддерживать Спарту, впал в немилость и остракизмом был изгнан из Афин на 10 лет. Демократическая партия получила перевес над аристократами. Это случилось в 461 или 460 году до P. X.
В следующие годы, когда посредническая и примиряющая рука жившего в ссылке Кимона была в
