соответствующий. Каюсь, пока я прыгал на одной ноге и клял вероломного Изверга на чем свет стоит, я допустил пару таких выражений, которые при девушках не произносят. С другой стороны, Глори так громко хохотала, что вполне могла их не расслышать.
– Ой, уморил! – выдохнула она, вытирая слезы. – Ты что, так ничего и не понял?
– Нет, – честно признался я.
Тогда девушка подошла к нам, наклонилась и подняла с пола, прямо там, где стояла моя пострадавшая конечность, прекрасный камень: округлый, тяжелый, как раз мне по руке.
– Бедный Изверг! Он же не виноват, что хозяин у него не только слепой, но еще и непонятливый!
Я не знал, чего мне больше хочется: обидеться или рассмеяться. Дело решил виновник ситуации. Он преданно потерся об меня носом, говоря этим: «Все это, конечно, правда, но я все равно тебя люблю». Отсмеявшись и потрепав его за ушами, я шутливо пригрозил:
– Ладно, бандит, ты сам виноват. Раз сделал меня инвалидом, теперь не жалуйся на то, что пешком я ходить не смогу и буду всюду ездить на тебе. Даже в уборную!
Драконозавр тряхнул головой и довольно фыркнул что-то типа: «Как же, представляю я, что будет с этой уборной!»
Пока мы таким образом выясняли отношения, девушка размахнулась и швырнула камень в правый тоннель. Вместо ожидаемого звонкого «бац!», тот пролетел вперед и загремел где-то вдалеке.
– Что делать, это все равно лучше, чем ничего, – пожал плечами я и, на всякий случай подобрав колпак Римбольда, засунул его в седельную сумку, не теряя надежды когда-нибудь вернуть законному владельцу.
Вот так мы ехали и ехали неизвестно сколько. По-моему, прошло не меньше двух часов, но в этих пещерах разве поймешь?! Кругом было по-прежнему тихо и пусто, точно в склепе, и, пожалуй, так же неприятно. От красного свечения, испускаемого породой, в которой были высечены эти проходы, рябило в глазах, вся треклятая панорама приелась донельзя, а коридору не было видно конца и края.
– Чтоб они сгорели, эти пещеры! – я в сердцах вмазал мечом по ближайшей стене. Попробуй я проделать этот номер с любой нормальной горной породой, то мог бы, по меньшей мере, получить зазубренный клинок, но сейчас, как будто назло законам природы, камень с поразительной легкостью раскрошился.
– Эй, подожди-ка! – крикнула мне Глорианна, когда я, отомстив таким образом пещерам, Дубравам, их Лесничему и всему миру заодно, собирался ехать дальше. – Там что-то блестит.
Она слезла с Лаки, нагнулась и через минуту выпрямилась, держа на дрожащей ладони… два огромных эйлона.
Чтобы вы поняли, какое чувство охватило нас в ту минуту, я сделаю пару разъяснений. Дело в том, что последнее время все только и говорили об эйлонах – удивительных драгоценных камнях, которые обладали твердостью и блеском алмаза, да еще и светились в темноте, а каждая грань их постоянно переливалась всеми цветами радуги. Откуда они взялись, никто толком сказать не мог, но зато все прекрасно знали, что стоимость этих камешков была просто фантастической. Для понятности могу сказать, что на те два, которые подняла Глори, можно было купить недурственную усадьбу.
Теперь вы понимаете, что я не свалился со спины Изверга только потому, что даже такое несложное движение мне вдруг стало не по силам. Девушка выглядела не лучше меня: ее взгляд был бездумно прикован к состоянию, сверкавшему на ладони. Казалось, что она разглядывает струйку дыма, которая в любой момент может раствориться в воздухе без следа.
Но прошла минута, за ней – вторая, а эйлоны никуда не пропадали. И только тогда мы обрели способность двигаться и говорить и одновременно издали вопль восхищения, который невозможно передать простыми словами, как и чувство, охватившее нас.
Пока Глорианна торопливо рассовывала бесценные камни по карманам, я внимательно осмотрел то место, из которого они выпали, после чего моя догадка переросла в уверенность.
– Глори, милая, мы богаты! Мы чудовищно, непристойно, аморально богаты! Сейчас я покажу тебе,
С этим возгласом я поднял меч и принялся крошить стены без разбора. И после каждого моего удара из-под лезвия вместе с красноватой породой летели искрящиеся драгоценности. Сначала мы, выхватывая эйлоны друг у друга, набивали карманы. Потом я вошел в раж, сорвал седельную сумку, высыпал ее содержимое на пол, швырнул Глори, а сам бил, бил и бил по стенам, будто в меня вселился дух гномьего князя Друлла Стахана. Да-да, того самого, который лишился бороды. И от имени которого пошла поговорка «работать по стахановски». Казалось, это сумасшествие будет продолжаться бесконечно.
Но через какое-то время я почувствовал, что некая могучая сила неудержимо тянет меня прочь от стены. Силой оказался Изверг. Судя по всему, моему приятелю изрядно надоело стоять и ждать, пока его обожаемый хозяин кончит сходить с ума. Поэтому он цапнул оного хозяина сзади за ремень и стал пятиться, таща меня за собой. Повернув голову, я обнаружил, что рядом Лака аналогичным образом буксирует Глорианну. Взглянув друг на друга (я отчаянно размахиваю мечом, девушка совершает руками хватательные движения) мы расхохотались и тут же пришли в себя. Умницы-драконозавры тоже переглянулись и разжали челюсти: раз хозяева ржут как ненормальные, значит с ними все в порядке.
Я огляделся по сторонам. М-да, накуролесили… Пещера выглядела так, будто по ней прогулялся смерч. И всюду – сверкающие драгоценности. Да их тут, похоже, тонны!
– Когда мы вернемся домой… – начал я, обернувшись к девушке.
– Никогда.
Я так привык к тому, что кроме нас в пещерах никого нет, что лишь после угрожающего горлового рыка Изверга осознал, что насмешливый голос принадлежит отнюдь на Глорианне. И вообще не женщине. Выхватывая меч, я резко крутнулся на пятках. Ого!
Часть стены, до того выглядевшей монолитной, бесшумно отошла в сторону, и в образовавшемся проеме появился мужчина в пышных пурпурных одеждах. По моему мнению, если и есть какой-то канон для внешнего вида могучих магов, то это не плешивые, подслеповатые склеротики, путающиеся при ходьбе в своей белоснежной бороде, а то, что стояло перед нами. Лет сорока с небольшим, высокий, сильный, располагающее к себе умное лицо, украшенное небольшой, тщательно подстриженной бородкой и такими
