Визит в небесную канцелярию

кажется, что-то говорили об «активных действиях»?

Гавриил. Расхожий штамп, ваше превосходительство. Подобно многим из боевого устава, предполагает лишь крайние ситуации.

Михаил. Смею заверить ваше превосходительство, планируемая операция носит сугубо оборонительный характер…

Петр. Сколько генералов заверяет в этом…

Гавриил. Тем больше оснований внять нашей просьбе.

Петр. Нет! Ни в коем случае! Что бы ни затевала другая сторона — мы будем выжидать до последнего.

Михаил (себе под нос). Гибельная нерешительность умеренных политиков…

Гавриил (также самому себе). Опасный нейтрализм!

Петр. Еще одна такая реплика, и вы у меня оба полетите со своих должностей!

Михаил. От этого положение легче не станет. Заклинаю ваше превосходительство…

Петр. Можете не стараться. Трубите отбой. Ясно?

Гавриил. Так точно!

Петр (Михаилу). А вам?

Михаил. Ваше превосходительство полномочны принимать единоличное решение. Тем не менее прошу тотчас по возвращении шефа допустить к нему на аудиенцию.

Петр. Если только до той поры все само не образуется…

Михаил. Чего и следует опасаться. Ибо результат будет совсем не тот, на который вы уповаете.

Петр. Ваше дело не комментировать мои слова, а трубить отбой!

Михаил. Выполняйте, полковник!

Гавриил. Слушаюсь! (Петру.) Разрешите, ваше превосходительство, воспользоваться селектором?

Петр. Валяйте.

Гавриил (в микрофон). Внимание! Тревога временно отменяется. Личному составу оставаться в боевой готовности. Конец.

Петр. Да как вы смеете?!

Гавриил. Простите, ваше превосходительство, но отмена тревоги требует такой оговорки.

Михаил. Он прав. Позвольте высказаться со всей прямотой: мир находится на грани катастрофы!

Петр (устало отмахнувшись). А, сколько я себя помню в этой должности, он уже столько раз находился на грани.

Гавриил. А вы вспомните получше: уже доходило дело и до катастроф.

Петр. Если и доходило, то лишь из-за таких авантюр, как ваша. И даже менее опасных. Неужто вы и вам подобные никогда не возьмете это в толк?

Михаил. Прошу ваше превосходительство не равнять, как вы выразились, «нам подобных» с нами.

Гавриил. Ваше превосходительство ведь знаете, что наши вооруженные силы служат исключительно Делу мира.

Петр. Знаю, знаю. И все же… (Со вздохом, примирительно.) Ей-богу, вы, военные, что малые дети: вечно ищете, во что бы поиграть, чуть что пугаетесь, потом вдруг смелеете и находите непостижимое удовольствие в разрушении. Ну и бесились бы себе в песочнице! У вас, кажется, что-то в этом роде стоит в штабе?

Михаил. Позвольте как мужчина с мужчиной: при масштабе один к ста вянет всякая тактическая и стратегическая фантазия.

Петр. Вот бы и у военных всего мира так!

Гавриил. Ваше превосходительство, вы же трезво мыслящий политик.

Михаил. К тому же все равно последнее слово за вами.

Петр. Предпоследнее. (Нехотя.) Ну ладно, так и быть, разрешаю…

Гавриил и Михаил (хором). Да ну?

Петр…тактические учения осенью и небольшой парад в конце. Но не раньше, чем вернется шеф. Полагаю, ему самому это понравится.

Гавриил. Так ведь это ж его собственное изобретение!

Михаил (со смехом). Одному Богу ведомо…

Громкий стук в «средневековые» ворота. Петр, Михаил и Гавриил озадаченно смотрят на них.

Гавриил. Может, это как раз он?

Стук в ворота повторяется с большей настойчивостью.

Петр. Я почти уверен. Но вы — о чем сейчас говорили — ни звука. (Спешит к воротам, радостно.) Сейчас, сейчас, господин, открываю. (Шарит в карманах.) Где же ключ?! Только что держал в руках…

Гавриил. Может, выставить по-быстрому почетный караул? И организовать группу ликующих?

Михаил. Будь это он, то известил бы заранее. Да и явился бы через главный вход.

Снова стук в ворота.

Петр. Одну минуточку! (Находит ключ, вставляет в замочную скважину: Гавриилу и Михаилу.) Встаньте по стойке «смирно» и кричите «ура». Теперь мы спасены.

Петр открывает скрипучие ворота и кланяется в пояс. Михаил и Гавриил отдают честь. На фоне небесной голубизны возникает Михаэла. На ней простенькое белое платьице и красный мотоциклетный шлем. Сняв его, она изумленно заглядывает внутрь. С не меньшим удивлением на нее смотрят Михаил и Гавриил, продолжающие стоять навытяжку и держать под козырек. Петр медленно распрямляется; на его лице — смесь разочарования и смущения. Где-то вдали стихает последний сигнал трубы.

Михаэла. О, простите! Я, должно быть, не туда попала. Я, собственно, хотела на небо.

Петр (с деланным радушием). Вы не ошиблись, душа любезная. Это и есть небо.

Михаэла (нерешительно входит, озирается по сторонам, всматривается в Михаила и Гавриила). Забавно…

Петр. Вы представляли себе рай несколько иначе, не так ли? Более торжественным, возвышенным? В стиле барокко? Как видите, мы у себя кое-что модернизировали. Да, это может показаться неожиданным.

Михаэла. Нет, нет, дело в другом… (выпаливает)…в