хорошо отдохнуть, – почему-то он перешел на «вы».
– До свидания, – растерялась я. И закрыла за собой дверь.
«Стоп! Он обиделся. Яшка не прав. Завтра я улечу, и он мне больше не позвонит!» – Я прислонилась к двери и чуть не заплакала…
…Где-то в конце коридора хлопнула дверь, и послышались шаги.
Я открыла дверь и вышла.
Он шел ко мне навстречу. Я бросилась к нему со словами:
– Степан Павлович! Вы забыли свой свитер!
Степан Павлович схватил меня в объятия и с улыбкой прошептал на ухо:
– Именно за этим я и вернулся. Не могу же я спать без свитера…
Не разнимая объятий, мы бросились в его номер. Держа под прицелом бокового зрения огромную кровать, мы плюхнулись на изящную кушетку, и я впервые ответила на его поцелуй.
Обезумев от страсти, он сорвал с моих ступней туфельки и стал осыпать ноги поцелуями.
– Можно в ванную? – теряя сознание от его ласк, прошептала я.
Он понял это по-своему и, схватив меня на руки, понес в джакузи.
Вещи в одно мгновение разлетелись по всему санузлу.
Я только успела схватиться за душевой шланг, и от сильного рывка смеситель сорвался с резьбы, обнажив неромантичный черный провод.
Поскальзываясь на мокром кафеле и цепляясь друг за друга, мы перенеслись в гостиную, покинув поруганную ванную комнату.
Кровать не могла удержать в своих перинах нашу звериную страсть. Она была настолько неистова, что мы, намертво вцепившись друг в друга, грохнулись на пол.
Взаимная тяга была так сильна, что тела уже не могли просто удовлетворять друг друга. Не зная, куда себя деть, мы помчались в кабинет.
На громоздком дубовом столе были аккуратно разложены доклады, бюллетени и другие документы.
Они не пострадали. Только газета «Коммерсантъ» отпечаталась у него на спине.
Оставив в покое слегка расшатанный стол, мы вернулись на кровать и притихли.
– Что это? – без интонаций спросил он, обведя пальцем большой синяк у меня на ноге.
«Что, что… Муж ногой ударил несколько дней назад», – вспомнила я и промолчала.
Степан Павлович не переспросил. Наверняка он тоже подумал о муже, только другое…
– Я пойду к себе, – запоздало вспомнила я Яшкину программу и, надев белый халат, ушла.
Утром Степан Павлович сам пришел ко мне в номер. Вместе с официантом.
Официант внес завтрак и, получив чаевые, удалился.
– Я линзы вчера потерял, – пожаловался Степан, присаживаясь на кровать.
– Теперь уже не найдем, – вспомнила я ночной «погром».
– Останься, пожалуйста, еще на два дня. Вернемся вместе?.. – полувопросительно предложил Степан, погладив на мне одеяло.
– Нет… Это невозможно, – покачала я головой и натянула одеяло до подбородка.
Он пристроился рядом, смиренно положив голову мне на плечо.
– Я – лучше, – уверенно сообщил он.
– Не в этом дело… Я сынишку уже сутки не видела. Он – гнездышко мое.
Степан резко приподнялся:
– Я бы отдал все на свете, чтобы твой сын сейчас был рядом с нами.
– Невозможно. Он – хороший отец. Наши отношения – это наши проблемы.
– Конечно, если муж относится к тебе хорошо, замечательно. Но тогда напрашивается вопрос – что ты здесь делаешь?..
– Я хочу уравнять степень обид…
– А я всего лишь инструмент для мести? – иронично заметил мужчина.
– Ты – моя мечта… Сказка и сон…
Степан поднялся, надел халат, вытащил из кармана сигару и стал освобождать ее от целлофана.
– Не люблю фантастику. Я – реальный. И поэтому на память о нашей первой ночи хочу подарить тебе какое-нибудь украшение.
Я рассмеялась и ответила:
– Хватит подарков. Едем в Царское Село смотреть Янтарную комнату, я ради этого сюда прилетела.
– Как, и ты тоже? – в унисон мне отпарировал Степан.
Как легко с ним! На одном языке, на полутонах…
Он сел невдалеке возле окна за изящный столик и затянулся сигарой. Слегка откинул назад голову, смотрит неотрывно – видно, борется с чувствами.
– Не смотри так. Я опоздаю на самолет.
– Полетишь следующим рейсом.
Сидя в самолете, я открыла коробку, обвязанную розовыми бантами. И еще раз полюбовалась на большую рамку-подкову, усыпанную мелкими бриллиантами и разноцветными камнями.
«Хорошо, что большая, – подумала я, – поместится вся семья: Ванечка, я и Роберт».
Вспомнилось, что вроде дарить рамку – плохая примета, но самолет стал набирать высоту, и суеверная мысль быстро улетучилась.
Роберт торжественно сдернул покрывало, и моему взору предстал роскошный красный мотоцикл «Ямаха».
– Я о нем с детства мечтал! Мощная машина – зверь! Летишь на бешеной скорости – сумасшедший адреналин!
Я с интересом рассматривала чудо техники.
– А ты не боишься? – спросила я, пытаясь оседлать мотоцикл.
– Конечно, испытываю страх. Но он – приятный. Как будто проверяешь себя на ловкость, реакцию и упорство…
Меня прикалывает, что все мотоциклисты на дороге здороваются между собой. Если с мотоциклистом что-то случилось, его коллега обязательно остановится и спросит, не нужна ли помощь. Настоящее мотоциклетное братство.
Роберт любовно провел ладонью по гладкой поверхности машины.
– Хочешь прокачу? – у Роберта по-мальчишески заблестели глаза.
– Да что ты! Я боюсь. Причем это – навсегда. Можешь больше не спрашивать…
– Ну и зря! – Роберт потрогал тормозные рычаги. – А я прокачусь.
Дома Роберт продемонстрировал красочный шлем, длинные ботинки с перчатками и кожаный красный с белыми разводами комбинезон.
– Смотри, вот эти перчатки – даже если тормозить по асфальту до полной остановки, с ними ничего не случится.
Нянечка вынесла Ивана из спальни. Малыш куксился после дневного сна и смешно тер пухлыми кулачками заспанные глазки.
– Смотри, какой папа краси-и-и-вый! – подпрыгивала няня с Иваном на руках.
Роберт укатил, а я посадила сынишку в коляску и отправилась на прогулку в лес.
– …Я скучаю по тебе, – тихо и нежно сказал голос Степана Павловича вместо приветствия. – Ты где сейчас?
– Гуляю с Ваней. Слышишь, он попискивает? – я направила трубку на коляску.
– Знаешь, я бы все отдал, чтобы сейчас быть рядом с вами, – мечтательно произнес политик.
Подруга бы рассказала такое – посмеялась бы над ее доверчивостью. Здесь – поверила сразу.
– Я разговаривал с Шефом и пригласил их с супругой в пятницу на обед. Хочу вас познакомить…
