меньшевики, а бывший меньшевик Троцкий (в тот момент председатель Петро-совета) сыграл в организации переворота даже большую роль, чем сам Ленин. Напоминая своим противникам об их неблаговидном (с большевистской точки зрения) прошлом, Троцкий пытался принудить их прекратить поток обвинений в свой адрес: «Изучение разногласий ни в каком случае не может и не должно рассматриваться как направленное против тех товарищей, которые проводили ложную политику»62. Но он добился обратного эффекта.
Репутация Зиновьева и Каменева была серьезно подорвана. Члены «руководящего коллектива» были возмущены ходом Троцкого. Хотя первыми к теме прошлого стали обращаться противни-
ки Троцкого, таких резких разоблачений они не допускали. Теперь против Троцкого был выброшен весь возможный компромат, в дело пошли архивы Ленина, которые как раз разбирал Каменев, готовя собрание сочинений вождя. Были опубликованы письма Ленина и Троцкого с оскорблениями друг друга в период их вражды (1912-1916), когда Ленин называл Троцкого «иудушкой», а Троцкий Ленина - профессиональным эксплуататором отсталости в рабочем движении.
Вэтой «литературной» дискуссии противники Троцкого решили воспользоваться случаем, чтобы скомпрометировать его именно как теоретика, доказав, что троцкизм является течением, враждебным ленинизму.
Откуда недоверие к лидерам большевизма, их дискредитация? Чем занялся бывший меньшевик Троцкий? Сталин обвиняет его: «Троцкизм есть недоверие к большевистской партийности, к ее монолитностиБ Троцкизм в области организационной есть теория сожительства революционеров и оппортунистов, их группировок и группировочек в недрах единой партии»63.
Понимая, что организационный перевес на стороне противников, Троцкий не отвечал, хотя и готовил материалы для ответа. Троцкий отмежевывается от «нескромного» утверждения, что «будто Ленин или большевистская партия пришли к «моей» формуле революции, убедившись в ошибочности собственной формулы»64. Но его противники не желали останавливаться на признании «сходства» идей Троцкого и Ленина, они доказывали их принципиальное различие. В резолюции пленума ЦК, завершившего эту дискуссию, «перманентная революция» была охарактеризована как «стремление перескочить через крестьянство»65. Сокрушая «перманентную революцию», Сталин утверждает: нельзя рассматривать Октябрьскую революцию «как нечто пассивное, призванное лишь принять поддержку извне»66. Но, разоблачая «перманентную революцию», Сталин опасно приблизился к своему собственному прегрешению: «никто из большевиков не помышлял о немедленном захвате власти на другой день после февральской револю-цииБ»67 Действительно, Ленину пришлось добиваться выдвижения лозунга «Вся власть Советам!» вопреки сопротивлению Каменева и Сталина. Троцкий не воспользовался этим просчетом. В «литературной дискуссии» он вел себя пассивно, надеясь на будущее изменение соотношения сил. Впрочем, как справедливо отметил историк О. Г. Назаров, «как бы Троцкий себя ни вел, а в
итоге неизменно его поведение изображалось как направленное против РКП»68.
Оскорбленный Зиновьев и ленинградская организация требовали исключения Троцкого из партии. Сталин возражал: «Что касается репрессий, то я решительно против них. Нам нужны теперь не репрессии, а развернутая идейная борьба против возрождающегося троцкизма»69. Исключение Троцкого из партии не решало проблему - в партийном руководстве оставались тысячи его сторонников, которых в этот момент не в чем было обвинить. Исключить Троцкого и оставить его сторонников означало повести дело к расколу партии, усилить симпатии к опальному вождю, дать важные козыри оппозиции.
Задача Сталина облегчалась еще и тем, что Троцкий охладел к военной деятельности - в условиях мира она потеряла динамичность, стала уже не так интересна. Троцкий хотел заняться индустриализацией. Ктому же он должен был успокоить лидеров партии, доказать им, что не собирается использовать против них силу армии. 15 января 1925 года, в условиях травли в прессе, Троцкий подал в отставку с поста наркомвоена и председателя Реввоенсовета. Пленум ЦК, проходивший 17-20 января, обсудил поведение Троцкого. Теперь его взгляды характеризовались как разновидность меньшевизма (а это в России было политическим преступлением!). Троцкому напомнили не только о его меньшевистском прошлом, но и о двух дискуссиях, где он выступал против Ленина (о Брестском мире и о профсоюзах).
Опровергая обвинения Троцкого в меньшевизме, его друг и единомышленник Х. Раковский говорил на пленуме: «весли мы Троцкого оставляем в Политбюро, оставляем его в ЦК, то, значит, это потому, что все мы глубоко убеждены в том, что Троцкий - большевик» 70 . Это возражение не помешало победившей фракции сделать главный кадровый вывод: «Красная армия и Красный флот, которые должны видеть в руководстве армии образец партдисциплиныв вынуждены были теперь видеть в т. Троцком прямо противоположное» 71 . Приняв к сведению согласие Троцкого работать там, куда его пошлет партия, пленум направил его в ВСНХ.
Для партийных карьеристов снятие Троцкого с поста было событием огромного значения. Е. Ярославский говорил в частной беседе: «До сего времени мы все находились под влиянием гипноза - до Троцкого нельзя дотрагиваться. Сним можно полемизи-
ровать, не стесняясь в
Сталин продолжал унижать Троцкого и одновременно с этим проверять его лояльность. К тому же вышла книга американского коммуниста, сторонника Троцкого, Макса Истмена «После смерти Ленина». Американец, женатый на русской, имел возможность поговорить по душам со множеством большевистских руководителей, в том числе и с самим Троцким. Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы: в ней говорилось о «завещании» Ленина, скрытом Политбюро, о травле Троцкого и интригах против него. При этом Истмен допустил множество фактических ошибок. Книга живо обсуждалась за рубежом. Коммунистические партии запрашивали Москву: что тут правда, а что нет? Политбюро потребовало от Троцкого опровергнуть книгу Истмена и отмежеваться от него. Эта ситуация поставила опального члена Политбюро в тяжелейшее положение. Он должен был выбрать - или сохранение хотя бы нынешнего положения в коммунистической партии, или сплочение вокруг себя противников «термидора» в мировом коммунистическом движении. Отмежевавшись от Истмена, Троцкий показал бы коммунистам всего мира: Троцкого нельзя защищать - в глупое положение попадешь, он сам объявит тебя лжецом.
Сначала Троцкий пытался отделываться общими фразами. Но Сталин настаивал на конкретном ответе, и он перечислил «клеветы» Истмена на партию, его конкретные фактические ошибки: американец утверждал, что Ленин предлагал сделать свое письмо к съезду предметом дискуссии перед всей партией, что статью по национальному вопросу скрыли даже от съезда, что Ленин просил Троцкого занять место председателя СНК, и т. д. Это давало Троцкому возможность отмежеваться от конкретных ошибок Ис-тмена, не опускаясь до общей капитуляции. Но Троцкий по-прежнему пытался писать «общо», первый вариант его статьи был признан неудовлетворительным, и только после недельного согласования со Сталиным и другими членами Политбюро текст статьи Троцкого был готов. При этом все материалы по делу Истме-на, унижающие Троцкого, были разосланы членам ЦК. Сталин готовил Троцкому еще более серьезную ловушку: «вполне можно было бы опубликовать некоторые документы (в том числе и мою записку о деле Истмена) после опубликования статьи Троцкого, чтобы показать, что Троцкий лишь под давлением РКП написал статью (иначе Троцкий может оказаться спасателем престижа
партии)»73. Но тут Сталин переинтриговал: он знакомил своих союзников с предварительным текстом статьи Троцкого, чтобы показать, насколько тот непоследователен. Попал текст и к члену президиума Коминтерна Д. Мануильскому. Тот, что-то не поняв в сталинских распоряжениях, передал письмо для публикации во французскую коммунистическую газету «Юманите». Троцкий был возмущен. Если теперь публиковать новый текст, то станет ясно, насколько большие уступки он сделал под давлением Политбюро. Сталина и Мануильского обвинили в интриганстве. «Юманите» пришлось публиковать опровержение. В этих условиях Политбюро отказало Сталину в публикации его статьи - слишком вся эта история дурно пахла. Вконце концов Троцкий опубликовал последний вариант своего «отмежевания» от Истмена: «Под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается (обычно в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим образом отнесся к этому письму, как и ко всем другим, и сделал из него выводы применительно к обстоятельствам момента.
