– Ребята, я тут случайно. Я не отсюда… – испуганно взмолился Сухарик, пытаясь восстановить справедливость. Он полагал, что это ошибка.
Увесистая затрещина прервала его пустые стенания.
– Стоять, умник! Милиция! – рявкнул грубый голос. – Как воровать, так они первые, а как отвечать, так случайно!
Поняв, что разговаривать вредно для здоровья, Сухарик благоразумно замолчал, стремясь по обрывкам разговоров понять, что происходит и в какое дерьмо он влип.
Крепкие парни его обыскали, забрав все, что было в карманах, и те три сотни, что дал ему продавец. Развернули лицом к себе. Подвели к столу, на котором лежали три его магнитофона.
– Это ваши магнитолы? – громко спросил оперативник.
Вопрос застал Сухарика врасплох. Что на это сказать? Может быть, ответить честно?
– Нет, – не стал кривить душой парень.
– А чьи? – начал злиться опер, считая, что задержанный заперся в несознанке и валяет ваньку.
– Не знаю, – пожал плечами Калякин. – Но точно не мои. А где вы их нашли?
Встречный вопрос еще больше разозлил опера. Он схватил задержанного за волосы и, с силой ткнув мордой в вещдоки, начал с наслаждением крутить ему руку.
– Вот тут мы их нашли, на этом месте! – со злостью приговаривал он. – Вспомнил, чьи они и откуда?
– Вспомнил, вспомнил! – завопил от боли Сухарик, пуская по столу слюни.
Для облегчения участи он решил во всем сознаться.
– Магнитолы того парня, который стоял за прилавком. Продавца. Но я его не знаю, вижу в первый раз!
Глаза опера наливались кровью, словно боевому быку медленно наматывали на рога красную тряпку, одновременно щелкая по носу.
– Ну ты и зараза! – прошипел он и, оторвав лицо Сухарика от стола, крепко ухватил за горло. – Да мы же видели, как ты их принес! Мы уже неделю пасем эту точку!
– Ну да, я принес, – захрипел задержанный и, исправляя неточность, пояснил: – А тот парень их у меня купил. Вы же не спрашивали меня, кто их принес, а спрашивали, чьи они! Раз он купил, значит, они его!..
Короткая затрещина остановила ход его логических рассуждений.
После короткого допроса и составления протокола Сухарику объявили о его задержании с поличным и для начала предъявили обвинение в сбыте краденого. В магазине начались обыск и допрос продавца, а Сашу вывели на улицу и засунули в потрепанный оперативный «жигуленок».
Зажатый с двух сторон задержавшими его оперативниками, Сухарик обреченно подумал: «Называется, денег заработал…»
Машина поехала. Саша нервничал, его одолевали нехорошие мысли, от которых на душе стало совсем тоскливо.
– Куда меня? – не выдержал он и спросил провожатых.
– Куда надо! – зло отозвался опер. – Раскудахтался!
– На курорт поедешь! – ухмыльнулся другой, с противным веснушчатым лицом. – Годика на два.
– Ясно, – вздохнул Сухарик и больше вопросов не задавал.
Фыркнув бензиновой гарью, оперативная развалюха притормозила у подъезда, возле которого просматривались люди в форме и милицейские машины. Сухарика повели внутрь, где его принял некий держиморда в сержантских погонах с дубинкой в руке.
– Куда его? – по-хозяйски спросил он оперов.
– Пусть в обезьяннике подождет, – распорядились они, поднимаясь по лестнице.
– Обыскивали? – уточнил сержант.
– Да, – крикнули со второго этажа. Держиморда обрадованно отпер калитку и, подгоняя арестанта резиновой елдой, загнал в клетку с какими-то оборванцами. Неприятная компания, но спорить с ним Саша благоразумно не стал.
В клетке было темно и воняло, как на вокзале. Бомжеватый мужик как-то странно посматривал на Сухарика и чесал растопыренными пальцами немытую шевелюру. Две поддатые девки сидели на лавке перед клеткой и нахально разглядывали Сухарика, время от времени неприлично хихикая.
– Что веселитесь! – почти по-доброму прикрикнул на них держиморда. – Одно место зачесалось?
Нахальные девки сначала притихли, а потом заржали еще громче – видно, в этих местах они не впервой.
– Смотрите у меня! – прикрикнул сержант.
– Покажи – посмотрим! – противным визгливым голосом отозвалась тощая шалава, вызвав в помещении дежурной части всеобщий смех.
Только Сухарик не смеялся. Он сидел, повесив голову, и размышлял о том, что его ждет.
Вспомнили о нем только через два часа. Арестанта завели в комнату для допросов, где у окна курил давешний «злой опер». Сашу он встретил стандартной фразой:
