есть в Стрже. Так что можем исключить кое-кого из числа адресатов и по этой причине. Впервые в Стрже были Саша и Андреа. Из мужчин Рудла и Войта. Значит, остаются Валерия, Ярмила и Мирка, — заключил я. — Теперь дальше: «У меня множество недостатков, — пишет Ирка, — но никогда я не был и не хочу оставаться вором. А украсть у друга жену или возлюбленную — это самое мерзкое воровство…» Пока хватит. Ярмила не замужем, у нее нет парня, который был бы к тому же Иркиным другом. Верно?
— Да, — вздохнула Ярмила, слегка кивнув головой.
— Остаются Валерия и Мирка. Можно предположить почти наверняка, что записка в коробке от сигарет и письмо предназначались одной и той же женщине. Следовательно, Мирку вычеркиваем. В результате нам остается одна Валерия. Но письмо никак не может быть адресовано ей. Если позволите, еще одна цитата…
Я помолчал. Никто не пытался меня прервать, только Валерия следила за мной злым, ненавидящим взглядом, как разжалованный офицер за начальником, срывающим с него погоны.
Отчетливо и с выражением я прочитал часть второго абзаца:
— «…Никогда я не был и не хочу становиться вором. А украсть у друга жену или возлюбленную — это самое мерзкое воровство. Я всегда считал, что не способен на подлость, но в последнее время уже не так в этом убежден,
Я взглянул сначала на Войту, потом на Валерию. И поинтересовался:
— Я убежден, что Ирка писал не тебе. Надо доказывать?
— Не стоит трудиться. — Она чуть ли не выплюнула эти слова мне в лицо.
— Очень рад, — отозвался я. — Ты даже не представляешь, как я рад.
Рудла ухмыльнулся:
— Значит, опять мы вернулись к началу.
— Как ни странно, приятель, мы потихоньку приближаемся к концу. Беда в том, что, вычеркивая возможных адресатов, мы допустили кое-какие ошибки. Грубые ошибки, нарушение правил формальной логики. Ты, наверное, знаешь эти правила еще со школы. Если посылы ошибочны, ошибочен и вывод. Попробуем найти ошибку в посылах. А для этого отойдем немного в сторону… С самого начала меня в этом случае сбивала с толку одна неразрешимая загадка. В пятницу вечером перед приездом в Стрж Мирка подарила мне перстень с печаткой. Черный оникс с монограммой в золотой оправе. Может быть, ты его у меня видел?
— Верно, — подтвердил Рудла. — Ты его нам показывал еще в машине.
Саша, Ярмила и Андреа закивали головами. Войта что-то пробурчал, Валерия меня игнорировала.
— Обращаю ваше внимание на то, что он был мне великоват, но когда я шел спать, он еще был у меня на пальце. Утром он был уже на пальце у Ирки…
— У Ирки? — спросил Войта и покрутил головой. — Уж извини, но я что-то не заметил, чтобы у Ирки на пальце был какой-то перстень.
— Ты и не мог заметить, Войта. Он был у него на левой руке. А если помните…
— …левая рука была у него завернута за спину, — закончила Саша.
— Правильно, — подтвердил я. — И только когда приехали санитары и я стал помогать им укладывать Ирку на носилки, тогда заметил перстень.
Впервые за целый вечер я впрямую взглянул на Мирку. Она сидела с недоуменным видом. И спросила:
— Выходит… у тебя этого перстня нет?
— Есть, — ответил я, полез в карман и надел перстень на безымянный палец левой руки. — Скажи, пожалуйста, Мирка, где ты его купила?
— Где? Во Франкфурте, на ярмарке.
— А как же он попал на палец Ирке? — спросила Ярмила.
— А никак! Дело в том, Ярина, что перстней было два. Свой я вчера вечером нашел в Стрже, он лежал в постели. А Иркин отдал его сестре.
С минуту стояла полная тишина, потом я сказал Мирке:
— Оба перстня трудно было различить… Может, ты купила два?
— Зачем же мне покупать два одинаковых перстня?
— Другого объяснения я не вижу.
— Я купила только один, — решительно заявила Мирка, встала и подошла ко мне. — Покажи-ка его!
Я снял перстень с пальца и подал ей. Она внимательно его осмотрела, потом пожала плечами и сказала:
— Ручаюсь, что это он, но… О господи! — внезапно вскрикнула она и сильно затрясла головой, как бы страшась поверить, что загадка имеет такое простое, очевидное решение. Ее широко открытые зеленые глаза наполнились страхом.
— Да-да, — быстро продолжил я. — Другой перстень купил кто-то другой. Тот, кто был с тобой во Франкфурте на ярмарке и тоже его увидел. Может быть, ты сама его и показала ему… Или ей?
Теперь уже догадка осенила всех, и шесть пар глаз уставились на Андреа. Она сидела боком к нам, чуть наклонясь вперед, руки сплетены под левым коленом. Голова сильно согнута, подбородок прижат к груди, и я, стоя над нею, вместо лица видел только золотую копну волос, ослепительную на фоне черного свитера. Она сидела точно каменная.
— Второй перстень купила ты, Андреа, — тихо сказал я. — И дала его Ирке примерно в три часа ночи, после того как от него ушла Валерия. После ссоры с Рудлой ты убежала к Саше, которая вскоре уснула. Ты переоделась, взяла перстень и потихоньку пошла наверх. Ирка тебя ждал. Не знаю, о чем вы там говорили, но допили почти полбутылки сливовицы. Когда уходила Валерия, ее оставалось как раз пол-литра, а утром бутылка была пустая. Эта сливовица, страшная гадость, как ты сказала, тебя и подвела. В среду ты проговорилась, Pea. Алкоголь действительно паршивая вещь, дорогая, он развязывает язык. Помнишь? «Если бы Ирка не пил это паршивое пойло, мог бы сидеть здесь с нами…» А откуда ты знала, что он пил? Нетрудно догадаться, верно?
Она неопределенно повела головой.
— Но одно ты мне все-таки скажи! Ты читала Иркину записку? Ту, что на прокладке?
— Читала…
Я взял со стола Иркино письмо и положил его на коврик перед Андреа.
— Ирка писал это тебе, возьми его. Вряд ли когда-нибудь ты получишь еще такое искреннее письмо, Андреа… А теперь, — я повернулся к Рудле, — мы подошли к нашему ошибочному посылу. Вспомни, как в пятницу мы ехали в Стрж. Мы ехали уже по деревне, а я как раз показывал вам Миркин подарок… — Я вернулся к столу и тяжело опустился на свое прежнее место. — Андреа еще подколола, что теперь моя очередь. Купить Мирке кольцо. Скорее всего обручальное. Помнишь?
— Отлично помню, — сказал Рудла. — Даже знаю, где это было. Как раз перед тем, как мы свернули на виллу.
— Прекрасно, у тебя великолепная память, так что, надеюсь, ты подтвердишь и еще один, гораздо более важный факт. Решающий факт… После этого, тут же, Андреа подсказала тебе дорогу. «Теперь налево», — заметила она. И это при том, что вроде бы никогда в Стрже не была, а значит, не могла знать, где Ирка живет и куда тебе надо поворачивать.
— О господи! — расстроенно проговорил Рудла. — Все верно, Гонза…
— Все это я сообразил только вчера. Из-за перстня… — Я снова обратился к Андреа. В моем голосе звучали твердость и неумолимость. — Все просто, ты уже бывала у Ирки в Стрже. Скорее всего только раз. В субботу или в пятницу вечером. По-моему, в пятницу. Словом, за день до того, как уехала на ярмарку. А уехала ты в субботу. Ты сама мне об этом сказала позавчера, помнишь?
— Да, — выдохнула Андреа, а я снова повернулся к Рудле:
— А друг, о котором говорится в письме, — это ты, Рудольф. У Ирки уже был неприятный опыт в этом деле, и он не захотел быть вором и подонком. Решил подождать, пока вы разберетесь в своих делах. А сам… Сам взял да и пригласил на свой день рождения двух девушек. Двух, понимаешь? Чтобы легче было отказаться от обеих. Он уже любил Андреа, но не хотел любить ее у тебя за спиной. Он считал тебя
