без малейших признаков жизни. Внутри самого подъезда на площадке между третьим и четвертым этажом они нашли большущую лужу крови и пятнадцать стреляных гильз.
— А где убитый? — поинтересовался старший наряда, сдвигая меховую шапку на лоб и почесывая затылок.
— Увезли в больницу, — пояснил молодой человек в строгом сером костюме, спустившийся сверху.
— Ты кто? — спросил один из милиционеров, наставив на него автомат.
— Сотрудник охраны господина Большакова, — ответил, предъявляя документы, молодой человек, и пояснил: — Ну того, в которого стреляли.
— А сам он где?
— В больницу повезли, — охранник тяжело вздохнул. — Вдруг выживет.
— Как же, выживет… — пробурчал с профессиональным цинизмом старший наряда. — Вон, сколько кровищи-то натекло. А те трое кто?
— Это они в шефа стреляли, ну, мы их на выходе и приняли.
— Понятно… — на охранника тут же на всякий случай надели наручники и угостили сигаретой. Все закурили.
Еще через час на место прибыл следователь прокуратуры, эксперт и местные опера. Вместе с ранее прибывшими задумчиво постояли у лужи крови, еще разок перекурили и приступили к работе. Следователь достал из портфеля бланк протокола осмотра места происшествия и ручку из нагрудного кармана форменного кителя. Эксперт зафиксировал место происшествия на камеру и, кряхтя, начал собирать гильзы. С охранника сняли наручники. Оперативники стали звонить во все двери и строго интересоваться у тех немногих кто их открыл, об услышанном и увиденном. Единодушные в гражданском порыве жильцы честно, как на духу, поясняли, что ни черта не видели и почти ничего не слышали. Прошедшие суровую жизненную школу граждане России от мала до велика, давно и накрепко усвоили, что быть свидетелем в нашем отечестве почти так же стремно, как и пострадавшим. Как известно, хороший слух и длинный язык часто способствуют переходу из первой категории во вторую.
Вернувшись на место происшествия, опера в очередной раз перекурили. Их старший посмотрел на часы, потом на следователя. Тот важно кивнул. На охранника опять надели наручники и, завернув ласты за спину, поволокли к выходу. Все вдруг страшно заторопились, наступало время обеда, а потому следовало дорожить буквально каждой минутой.
В управлении охранника, небрежно обыскав, закрыли в КПЗ, справедливо полагая, что «колоть» злодея лучше всего на сытый желудок. Конечно же, сразу был введен в действие план «Перехват», хотя никто не имел ни малейшего представления, кого и где перехватывать.
Глава 51
Заместитель открыл было рот, чтобы сказать привычное: «Прекрасно выглядите, шеф», но вовремя опомнился. Вид у Председателя в этот день был, прямо скажем, неважный, а в приемной дежурил врач.
— Докладывай, Миша, — еле слышно проговорил Председатель, взял со стоящего перед ним блюдца таблетку и положил в рот. Запил водой и, утомленно закрыв глаза, откинулся в кресле.
— Как вы, Виктор Владиленович? — вырвалось у Заместителя, и он тут же об этом пожалел: подобного рода вопросы его шеф считал не заслуживающими внимания и очень не любил еще со времен работы на Старой площади.
— Я очень внимательно тебя слушаю, — произнес тот сквозь зубы, и верный Миша начал доклад…
— Предлагаю решение по кадровым вопросам перенести ближе к концу года перед подведением итогов работы за период.
— Не возражаю, — Председатель положил под язык таблетку.
— Ситуация с нашей собственностью на Украине становится достаточно напряженной и, по моему мнению, требует вмешательства на вашем уровне. Вот, ознакомьтесь, — он встал и, подойдя к сидящему в кресле Председателю, положил перед ним несколько скрепленных листков. — Здесь анализ тамошней политической ситуации, прогнозы и рекомендации наших аналитиков.
— Интересно, — тот взял со стола очки, и было видно, что ему стоит большого труда поднять их и надеть. — Очень интересно.
— Полагаю… — Председатель достал платок и вытер лоб.
Никто в тот день так и не узнал, что же он полагает. В дверь постучали, и на пороге возник личный секретарь Председателя, лощеного вида мужчина средних лет с манерами чрезвычайного и полномочного посла. В руке он держал телефонную трубку.
— Прошу прощения, Виктор Владиленович, это срочно, — и передал тому трубку.
— Да, — сказал тот в трубку. — Не кричи, — с видимым усилием взял со стола стакан и сделал пару глотков — Что? — выронил стакан и стал массировать левую сторону груди. — Когда? — прикрыл глаза и тихонько застонал. — Я тебя понял. Да. Да. Буду на связи — передал трубку секретарю. — Миша, — неожиданно окрепшим голосом спросил он Заместителя, — ты знаешь, что вчера вечером был убит глава нашей юридической службы Шмырев?
— Убийство с целью ограбления, мне докладывали.
— В свете нынешних событий я начинаю в этом сомневаться.
— А что случилось?
— Полчаса назад в подъезде собственного дома застрелен Большаков.
— Он убит?
— Был тяжело ранен, охрана сразу же повезла его в больницу, но не довезла. В дороге Николай Валерьяныч скончался. Это война, Миша, — тихо, почти шепотом, проговорил он. — Война.
— С кем? — Заместитель вскочил на ноги.
— Надо звонить, — Председатель схватил телефон и начал набирать номер. Внезапно трубка выпала из его руки, и он сам рухнул вслед за ней на ковер лицом вниз.
— Что с вами? — Заместитель сорвался с места и подбежал к лежащему старику. Склонившийся над ним секретарь, отстранил его неожиданно твердой рукой.
— Сейчас его нельзя трогать, — мягко, но решительно проговорил он. — Позовите из приемной врача.
Проводив взглядом выехавшую со двора реанимационную машину, ссутулившийся от свалившихся на плечи проблем, Заместитель вернулся в кабинет. Он присел не на свое обычное место, а на стул, по правую руку от кресла шефа, обхватил голову руками и задумался. Впервые в жизни, ему предстояло сделать то, что ему давно страстно хотелось, и в то же время, от чего он всю жизнь успешно уворачивался: начать принимать решения и действовать самостоятельно.
Глава 52
Не имею пошлой привычки отмечать удачное завершение каждой очередной акции пьянкой с праздничным фейерверком и цыганским хором. Вместо всего этого я просто возвращаюсь домой и тупо ложусь спать. Не стал исключением и этот день.
Проспав почти сутки, я, кое-как проснувшись, сходил на кухню и что-то там лениво сжевал, после чего вернулся в спальню и опять вырубился.
В очередной раз, открыв глаза где-то в районе полудня, я почувствовал себя зверски усталым и больным одновременно. Ничего нового, нервная система и весь организм в целом со скрипом начинали
