сын. Тонкая, блин, артистическая натура. Всем этим он и заслужил в определенных кругах гордое погоняло Режиссер.
Абсолютно равнодушный к политике, работающий строго под заказ, исчезающий и вновь появляющийся внезапно, он превратился в настоящую головную боль для спецслужб многих стран. Его пытались поймать, но без успеха. В конце прошлого века он дважды отметился в России. Отработал и красиво ушел вместе со всей своей командой.
После долгожданного ухода на пенсию царя Бориски, Кремль проветрили и освободили от стеклотары. Страна потихоньку начала жить по-новому. Спецслужбы наконец прекратили заниматься исключительно помощью Березовскому в святом деле борьбы с Гусинским и наоборот, а вернулись к своей основной работе.
В 2004 нам повезло. Один ловкий парень смог законтачить с доверенным сотрудником Режиссера. Правда, он очень скоро куда-то делся, но следок-то остался. Мы обнаружили этого творца ровно через год в одной тихой латиноамериканской стране. Почему, спросите, тихой? Да, потому, что там годами ничего яркого не происходило. Пришедшая к власти в конце девяностых группа высших армейских офицеров железной рукой навела порядок, разогнала легальную оппозицию и просто перебила всех революционеров, социалистов и прочих «истов». Тамошнее правительство, как и все другие в регионе, не питало особой любви к Соединенным Штатам, однако, в отличие от соседей по континенту, совсем не стремилось слиться в дружеских объятиях с Россией, напротив, упорно от них уворачивалось. Да, едва не забыл, эта страна никого, никогда, никому ни по каким запросам не выдавала. Мистер Чжао, он же Леша Разгильдеев знал, где обустроить лежку…
Меня повезли на совещание прямо из аэропорта, не дав поесть и помыться с дороги. Полковник Вадим Островский, красавец, атлет и просто крутой до жути мужчина, рыл рогом землю и бил в нетерпении копытом.
— Работаем! — с места в карьер заявил он. Я сразу же почувствовал себя героем индийского боевика и стал ждать, когда же заиграет музыка, а мы оба пустимся в пляс.
— Когда?
— Сегодня ночью.
— Где?
— В его особняке, — и он выложил на стол один-единственный листок бумаги с какими-то каракулями.
— Что это? — я ткнул пальцем в один из фрагментов так называемого плана.
— Ограда.
— А это?
— Дом, что сам не видишь!
— Что вы знаете о датчиках и ловушках по периметру?
— Какие, на хрен, датчики? Ты бы еще о спутниках-шпионах спросил!
— Что известно о его охране?
— Всего пять или шесть человек, все с пушками.
— Так пять или шесть? И, потом, где подробный план здания? Что находится внутри?
— Послушай, военный, — он картинным жестом поднял на лоб темные очки и жестко посмотрел мне в глаза, — если боишься, так и скажи. Дай мне пару своих ребят и топай пить пиво в гостиницу, я сам все сделаю.
— Давайте не будем торопиться, — предложил я, изо всех сил стараясь не сорваться на вульгарный мат.
Этот Островский мне сразу очень не понравился. Вообще-то, такие рубахи-парни и супермены вызывают восторг исключительно у дамочек бальзаковского возраста и у той части руководства, которое судит о нашей работе исключительно по отчетам таких вот островских. А еще смотрит боевики по телевизору: Рембо в Афганистане или Настя Заворотнюк в тылу врага. Лично я, воспитанный на принципах разумной трусости, перед тем как засунуть куда-то голову или какую другую часть тела, стараюсь все-таки осмотреться. Ребят ему подавай, щас! За годы командования подразделением я не потерял ни одного человека и совсем не собирался нарушать эту традицию в угоду кому бы то ни было.
— И, что ты собираешься делать? — хмыкнул он.
— Подумаю.
В следующий раз мы встретились через три дня.
— Ну, что, — сурово спросил меня настоящий полковник, — подумал?
— Подумал, — не стал спорить я.
— Осмотрелся?
— Да.
— Ну, и как тебе мой план?
— Никак.
Все это время мы с ребятами не спускали глаз с клиента, изучили систему его охраны и, к собственному удивлению, убедились в полном отсутствии, как системы, так и самой охраны как таковой. Никаких камер, датчиков, растяжек, сигналок, медвежьих капканов и даже сусличьих норок. Пятеро, иногда шестеро сонного вида молодых людей, бездарно изображающих охранников и телохранителей. По ночам все они дрыхли, четверо на койках в караулке, а двое — сидя за столами в комнате на первом этаже слева от центрального входа. Как говорится, приходите люди добрые! Именно по этой причине я решил в дом не соваться. Не люблю, знаете ли, заявляться туда, куда меня уж очень настойчиво приглашают.
— Тогда перехватим в городе, — предложил он и сам тут же устыдился сказанного. Какой, к черту, перехват на узких, забитых народом улицах. Даже если и цапнешь клиента, все равно не уйти. Да, и полиции на автомобилях полным-полно.
— Дайте мне еще пару-тройку дней, я еще подумаю…
— А, тебе не кажется, паренек, что ты слишком много думаешь?
— Думать надо как можно чаще, — выдал я одну из бесчисленных поговорок друга Сергея Волкова, бывшего опера ГРУ, Сани Котова, — тогда это войдет в привычку.
— Скажи мне, сынок, — тут он попытался схватить меня за рукав, но я увернулся, — ты давно не получал по мордашке?
— Терпеть не могу махать кулаками, — сознался я, честно глядя в глаза товарищу полковнику, — но никогда не отказываюсь, если предложат.
На этой высокой ноте мы и расстались.
К следующей нашей встрече я, наконец, надумал.
— Что это? — недоумевающее спросил Островский, глядя на план.
— Французский ресторан «Мишель». Наш клиент регулярно здесь ужинает через день на второй — никогда бы не подумал, что русско-китайский метис так любит французскую кухню.
— И народу там, небось, как в родном метро поутру.
— Не сказал бы, — я успел пару раз побывать в том самом ресторане и как следует осмотреться. Видел, кстати, нашего красавца, ужинавшего в компании жгучей брюнетки а-ля Кармен (охрана ждала его в машинах у входа), и даже послушал, как эти голубки воркуют. Голос Режиссера с тех пор врезался мне в память, вот почему я и вспомнил его четыре года спустя. Человеческий голос, как и отпечатки пальцев, строго индивидуален, изменить его никакими операциями невозможно.
— Вы собираетесь войти следом за ним?
— Нет, будем ожидать его в ресторане.
— Все равно, мой план проще и эффективнее.
— Не спорю, но действовать будем по-моему.
Островский связался с Центром, Москва подумала и выдала соломоново решение: операцией по- прежнему руководит товарищ полковник, а место, время и порядок действий определяет командир подразделения, то есть я.
После этого он как-то очень быстро успокоился. Вдвоем мы быстро довели дело до ума. Товарищ полковник въедливо вникал во все детали и даже подбросил по ходу дела пару остроумных идеек, которые я
