— Сколько ж у его силы?
— То стрельцы-то сказывали: тыщ с десяток. Но не ручались. А на Царицыне атаманом Пронька Шумливый. Завели в городе казачий...
— Ты плыл, Камышин-то стоял ишшо?
— Стоял. А потом уж посадские сказали: спалили.
Митрополит перекрестился.
— Говорите,— велел воевода.— Как их, подлецов, изменников, к долгу обратить?
— Зло сталь очшень большой,— заговорил Давид Бутлер, корабельный капитан.— Начшальник Стенька не может удерживать долго флясть...
— Пошто так?
— Са ним следовать простой чшеловек, тольпа — это очшень легкомысленный... мм... как у вас?..— Капитан показал руками вокруг себя — нечто низменное, вызывающее у него лично брезгливость.
— Сброд? Сволочь?— подсказал Прозоровский.
— Сволючшь!.. Там нет ферность, фоинский искусств... Дисциплин! Скоро, очшень скоро там есть — попалам, много. Фафилон!
— Жди, когда у его там Вавилон будет!— воскликнул подьячий Алексеев.— Свои-то, наши-то сволочи, того гляди, зубы оскалют.
— Надо напасть на их в ихном же стане!— заключил молодой Прозоровский.— Другого выхода нету. Напасть и рассеять. Тогда и наши хвост прижмут. Сколько у нас всех?
— Всего войска — с двенадцать тыщ,— ответствовал Иван Красулин.
Боярин Прозоровский хлопнул себя по ляжкам.
— А если у его, вора, больше?!
— Не числом бьют, Иван Семеныч,— заметил митрополит.— Крепостью.
— Где она, крепость-то? Стрельцы?.. Они все к воровству склонные.
— Подвесть их под присягу!..
— Они вон жалованья требуют.
— Подвесть под присягу,— еще раз сказал митрополит.— Острастку сделать...
Из-под яра вывернулись семеро конных — Разин с окружением.
Конница Шелудяка растянулась далеко по дороге. Ехали шагом.
Увидев впереди Разина, Шелудяк выехал вперед.
— Чего, батька?— издали еще спросил Шелудяк.
— Ничего, попроведать вас захотел.
— А-а... Здорово, атаманы!
— Здорово. Задницы не посбивали ишшо?
— Жарко, ну ее к дьяволу!..
Степан отъехал в сторону от дороги.
— Дед,— обратился он к Любиму,— есть у тебя проворный хлопец?
— У меня. все проворные.
— Мне всех не надо. А одного найди — в Астрахань поедет, к Ивашке Красулину.
— Гумагу?..
— Никаких гумаг. Взять все в память.
Мимо шла и шла конница. Со Степаном здоровались.
— По чарочке ба, Степан Тимофеич? Глотки повысыхали.
Степан усмешливо щурил глаза. Вдруг увидел кого-то.
— Макса Федоров!
Молодой казак (знакомый нам игрок в карты) придержал коня.
— Ехай суды.
Макса подъехал. Степан улыбался растерянности парня.
— Чего ж не здороваисся? Не узнал, что ли? Я вот тебя узнал.
— Здоров, батька.
— Здоров, сынок. Как, в картишки стариков обыгрываешь?
— Нет!— выпалил Макся. И покраснел. Степан и есаулы засмеялись.
— Чего ты отпираться-то кинулся! Старика обыграть — это суметь надо. Они хитрые.— Степан спрыгнул с коня.— Иди суды.
Макся тоже спешился и отошел с атаманом в сторону. Тот долго ему что-то втолковывал. Макся кивал головой. Потом Степан приобнял парня, поцеловал и отпустил.
Конница все шла.
Степан сел на коня, тронул тихим шагом. Есаулы — за ним.
Степан думал о чем-то. Обернулся, позвал:
— Матвей!
Матвей Иванов подъехал, пристроил своего конька к шагу разинского.
— Чего ты мне про бога говорил? Я забыл...
— Полюбить я его хотел, бога-то.
— Ну?
— Ну и не мог.
— Пошто?
— Не знаю, не мог... Барин он, бог-то. Любит, чтоб перед им на карачках ползали. А он ишшо поглядит — помочь тебе или нет. Какой это бог! От таких-то богов на земле деваться некуда.
— А царь?
— Что?
— Царя любишь?
— А ты?
— Я тебя спрашиваю.
— А мне интересно, как ты.
— Хитрый ты. Все мужики хитрые.
— А ты не хитрый?
— Чего ты заладил: «а ты», «а ты»?
Матвей усмехнулся.
— А что, хитрый?— спросил Степан.
— Хитрый,— честно сказал Матвей.— Да рази это плохо? Тебе и надо хитрому быть — эвон люду-то сколь!
— Где ж я хитрый, к примеру?
— Да с царем с тем жа... Всем говоришь, что ты за государя, а сам... Знаю я, как ты про его думаешь. Я тоже так думаю. Обложил он нас со своей державой, как зверей... Сокольник, змей ползучий. Совсем теперь привязал мужика к поместнику — вместях травить будут. Теперь и не уйдешь никуды! Бессрочные мы теперь... Эх, Степушка!..
— Такой жа вить человек — тоже баба родила! Пошто так повелось-то? Взяли одного посадили и давай перед им лбы расшибать. Что, с ума, что ль, все посходили? Али затмение какое нашло?
— Дьявол его знает! Боятся. А ему уж — вроде так и надо, вроде уж он не он и до ветру не под себя ходит. Так и повелось. А небось перелобанить хорошо поленом, дак и ноги так же протянет, как я, к примеру.
Степан слушал Матвея.
Матвей смолк.
— Ну?— спросил Степан.
— Чего?
— Перелобанить, говоришь?
— К примеру, мол.
— Чижолый у тебя пример. Да ишшо если осиновый пример.
