— Братство! Равенство!..— Грустного неудержимо повело. Он еще выпил полстакана.— Они на «Волгах» разъезжают, а мы вкалываем — равенство.
Сене было нехорошо. Он не знал, что делать.
— Брось ты, слушай, чего ты развякался-то? Поедем за валами.
— Вот им, а не валы! Пусть они на своих законах ездят. Я им покажу валы...— Грустный вылил остатки в стакан, выпил.— Пусть они — петушком, петушком... Пошли их к...
— Да мне нужны валы-то, мне-е!— Сеня для убедительности постучал себя пальцем в грудь.
— Вот им — принципиально!— Грустный показал фигу.
— Значит, не поедем?
— Нема дурных, как говорил...
— Что же ты мне, гад, голову морочил? Я счас возьму бутылку, как дам по твоей люстре, чтоб ты у меня рабочее время не отнимал. Трепач.
— Потише, молодой человек. Сопляк. Разговаривать научились! Еще гадом обзывается... Я тебе найду место. Надо честно работать, а не махинациями заниматься!— Грустный явно хотел привлечь внимание тех немногих посетителей, которые были в зале.— А я на махинации не пойду!
Сеня оглянулся — никого знакомых мужиков не было. А одному такую глыбу не свалить. Это, видно, понял и грустный, и это его приободрило.
— Щенок еще, а уже махинациями занимаешься! Химичишь уже... Я вот отведу сейчас в одно место, там тебе покажут валы.
— Вот сука!— удивился Сеня. И хотел было уже идти. И увидел, как в чайную вошел Микола... Повернулся к грустному и коротко и властно скомандовал: — Встать!
Теперь удивился грустный. Маленькие его глаза вовсе сошлись у переносья.
— Что-о?..
— Микола!— позвал Сеня.— Иди-ка сюда, тут твои поршня требуются.
Огромный, грязный Микола пошел к столику...
Грустный трухнул.
— Чего?— спросил Микола.
— Шпион,— показал Сеня на лысого.— Счас мы его ловить будем. Встать!
— Брось дурить-то...
— Микола, ты бери портфель — там факты лежат,— а я буду его окружать.— Сеня двинулся «окружать».
Лысый взял портфель и пошел из чайной.
— Хулиганье, черти.
Сеня провожал его до двери. У двери дал ему хромой ногой пинка под зад.
— От-тюшеньки мои!
Лысый оглянулся во гневе...
— От так!.. по мягкой по твоей!— Сеня еще разок достал лысого.— Микола, иди, тут с моей ногой ничего не сделаешь — она у него как перина. Тут кувалду надо...
Лысый плюнул и ушел от греха подальше.
Все сидевшие в зале с интересом и любопытством наблюдали за этой сценой.
Сеня вернулся к столику, где стоял Микола.
— Ты чо делаешь-то? С ума, что ли, сошел?
— Посулил гад такой вал достать, а сам обманул.
— Какой вал?
— Коленчатый. У нас вал полетел, а запасного нету. У вас нету?
— Что ты!..
— Хоть матушку-репку пой. К Макару, что ли, еще съездить...
— А что это за человек-то был?
— А хрен его знает.
— Так он же тебя счас посадит.
— Не посадит. А в «Заре» нет запасных, не знаешь?
— Ты лучше иди отсюда, он счас с милиционером придет.
Сеня посмотрел в окно, потом на Миколу.
— Да? Вообще-то лучше, конечно, без приключений...— И Сеня скоренько похромал из чайной.
Микола подошел к стойке, посмотрел меню... Задумался, посмотрел в окно и тоже пошел из чайной.
— Еще в свидетели счас запишут,— сказал он буфетчице на прощание.
...Только к вечеру Сеня добыл вал. Но теперь у него стал мотоцикл. Сеня, грязный по уши, копался в нем.
...Микола издалека узнал знакомую маленькую фигурку на дороге. Подъехал, остановился.
— Чего у тебя?
— Прокладку пробило... Зараза. Весь изматерился.
Микола подошел, тоже склонился к мотоциклу.
— Вроде сделаю, начну заводить — чихает пару раз и глохнет.
Микола внимательно исследовал неполадку... Покачал головой.
— Надо новую.
— Надо... Курево есть?
— Есть.
— Давай перекурим это дело.
Микола, вынимая из кармана папиросы, увидел коленчатый вал.
— Достал?
— Достал. Новенький. Если теперь кто сунется еще раз к моей машине, стрелять буду.
— А где достал?
— Тайна, папаша, покрытая мраком.
— Трепло.
— Там больше все равно нету.
...Сидели, курили.
Мимо, по тракту, шли и шли машины, груженные хлебом. Навстречу ехали пустые. А когда машин не было, слышно было, как в сухом теплом воздухе стрекочут кузнечики и заливаются вверху невидимые жаворонки.
Поле за трактом было уже убрано; земля отдыхала от гула машин и тучной ноши своей — хлеба. Только одинокие свежие скирды соломы золотились под солнцем.
Парни смотрели вдаль, думая каждый о своем.
— По двадцать семь на круг выходит,— сказал Микола.— Такой — даже у нас редко бывал.
Сеня взял с земли какой-то плоский предмет, обернутый тряпкой... Развернул тряпку, показал — патефонная пластинка.
— В районе купил.— Сеня прищурил глаза, прочитал: — Рада Волшанинова. «Уйди». «Когда душа полна» — в скобках. Нет, вот эта: «Не уезжай ты, мой голубчик». Тоже Рада. Братке везу, пусть послушает. Тонкий намек...
Микола глянул на Сеню... Поднялся, задавил каблуком окурок.
— Нужны ему твои... голубчики, как собаке пятая нога.
— Ничего говорить не буду, заведу молчком и сяду. Вот поет, слушай... Я давеча в раймаге чуть не заплакал. Давай забросим к тебе мотоцикл, а то я тут ночевать буду. Бери его...— Сеня завернул пластинку, взял коленчатый вал и понес в кабину.
Микола повел мотоцикл к задку кузова.
Вместе забросили мотоцикл в кузов.
