Мы подходим...
Тут стоит несколько судов и, между прочим, тот несчастный крейсер, на котором в начале революции произошли душу раздирающие избиения офицеров.
Вахтенный докладывает:
- Подходим в 'Алмазу'... Команда стоит во фронт.
Адмирал подходит к борту.
Все замерло здесь у них.
Вот там, на борту 'Алмаза', ровным, ровным коричневым частокольчиком стоят застывшие 'полинезийцы'.
Адмирал здоровается в рупор.
Оттуда через несколько мгновений доносится дружное, размеренное, скандированное:
- Ррррра... и,.. е... е... а.. : е . . . а . . е . . ! рррррр... о!..
И чувствуется в этих гласных без согласных и согласие и сила...
И почему-то это волнует.
А когда мы всходили на судно и капитан поздоровался с Лялей, он отчеканил, как и полагается 'юнкеру флота':
- Здравия желаем, господин капитан перррвого рраанга...
И расплылся радостной улыбкой... Ведь полагается весело приветствовать начальника' ... Почему и этот пустяк... 'щемит'? ..
Сигнал. Адмирал покидает 'Лукулл'.
Это торжественно. Все на судне должно чувствовать этот момент.
У трапа нарядный вельбот. На веслах бронзовые полинезийцы.
- Встать! смирно!..
Бронзовые вскакивают и застывают в вельботе. Здороваются. Адмирал садится и берет в руки рулевые тросы.
- Садясь!.. весла разобрать!..
Бронзовые опускаются, а весла лесом встают к небу.
- На воду!!!
Весла падают на, воду.
Вельбот отваливает. Бронзовые тела; красиво покрываются мускулами, и Андреевский флаг волнующим крестом вьется над струйкой у кормы.
- Что с вами, Ирина? ..
- Ах, я не могу на все это смотреть... хочется плакать ... Отчего это? ..
Мы cнова вышли в море. И тут оно доказало, как нам повезло, и как оно было милостиво к нам накануне.
Разыгрался шторм. 'Лукулл' держал себя хорошо, но море обращалось с ним безжалостно.
Меня каким-то чудом не укачало, и потому я мог оценить красивость шторма. Удивительно интересна взбесившаяся вода. Одно неприятно. Кажется совершенно невероятным, чтобы она когда-нибудь успокоилась.
А меж тем все придет в порядок, когда настанет 'час определенный'. Не то ли и с революцией?
Люди, испугавшись этих косматых чудовищ, уверовали, что их силе нельзя противиться...
Нет, 'Лукулл' не верит. Он бодро прокладывает себе дорогу через скверные забавы этих исполинских катящихся гадов.
Летит корма меж водных недр ...
На следующее утро, то есть 27 июля по старому стилю, мы пришли в Севастополь. Переход из Одессы, следовательно, занял трое суток.
Севастополь
Несмотря на то, что мы пришли на адмиральском судне и обедали с 'комфлотом', нас для верности все же направили прямо с Графской пристани, в 'морскую контрразведку'.
По дороге в окне одного дома я вдруг увидел знакомую фигуру Н. Н. Львова. В то же мгновение в окне оказались другие дружеские лица, а на дверях я прочел:
- 'Редакция 'Великой России'. Основана В. В. Шульгиным'.
Встреча была соответствующая.
- Господи, мы как раз обсуждали шестую версию вашей гибели. С того света вы, - с того света!..
И вот начались наши впечатления выходцев с того света.
В контрразведке нас признали окончательно. Выразилось это в том, что нас снабдили документами, восстановившими наше, если не доброе, то настоящее имя. С этой минуты мы, так сказать, репатриировались, вновь стали гражданами 'этого света' ...
Мы вышли на какую-то улицу, которую я тогда не знал. И эта улица и все в ней казалось не то, чтобы во сне, а как в кинематографе. Что-то свое, знакомое, страшно живое и реальное, но еще неухватимое. Казалось, что мы как бы не имеем права на все это, не можем с этим слиться - словом, что это не 'о трех измерениях', а только на экране...
Улицы полны народом, и каким народом. Прежним и даже как будто бы похорошевшим.
Масса, офицеров, часто нарядных, хотя и по-новому нарядных, масса, дам шикарных дам, даже иногда красивых, извозчики, автомобили, объявления концертов, лекций, собраний, меняльные лавки на каждом шагу, скульптурные груды винограда и всяких фруктов, а главное магазины ... Роскошь витрин:... особенная, крымская... и все тут, что угодно...
Кафе, рестораны ...
Свободно, нарядно, шумно, почти весело....
Но почему же это не наше, почему? ..
Потому ли, что мы не боролись за это, а только бежали сюда, - на готовое?
Но ведь тогда, в порту, в Одессе... Разве не 'за нашими спинами' многие из тех, что здесь, выехали сюда?
Или потому, что мы оборваны так, что на нас оборачиваются и что у нас нет гроша в кармане!..
Или совсем, совсем по другой причине?
Как бы там ни было, хотелось бы выпить кофе. Ничего не поделаешь буржуйская привычка.
- Василий Витальевич!.. Вы!.. С того света!
Объятия, удивления.
- Конечно, у вас нет денег... Я вам дам сейчас ... Но, простите, только пустяки... вот сто тысяч..
Я раскрыл глаза:
- Сто тысяч - пустяки? ..
Но когда мы зашли выпить кофе, неосторожно съели при этом что-то и заплатили несколько тысяч, - я понял...
- Квартира?
- Совершенно невозможно достать... Единственный способ - поместиться на судне.
- На судне? ...
- Тут много кораблей стоит в порту. Много ваших друзей живет ... Я вас устрою ...
