Шульгин Василий Витальевич
1920 год
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Бесполезно, конечно, напоминать, что мы живем в эпоху, которой будут весьма интересоваться наши потомки. Но, может быть, следует поддать о том, что о Русской революции будет написано столько же лжи, сколько о Французской. Из этой лжи вытечет опять какая-нибудь новая беда. Для нас это ясно. Мы, современники Русской революции (начавшейся в 1917 году), прекрасно знаем, какую роль в этом несчастье сыграло лживое изображение революции Французской. Поэтому в высшей степени важно для нашего будущего правдивое изображение того, что сейчас происходит перед нашими глазами.
Разумеется, время для изображения пашей трагедии во всем ее объеме, так сказать, с журавлиной высоты, еще не наступило. Невозможно, с другой стороны, пока и интимное изображение нашей жизни, т. е. как мы любили, ненавидели, страдали и радовались - ключ, без которого, конечно, будущие историки ничего не поймут. Или поймут вкривь и вкось, как это они всегда и делают...
Но можно и должно записывать то, что каждый из нас видел воочию. И можно рассказать свои переживания постольку, поскольку индивидуальность автора терпит публичное раздевание.
Настоящий очерк и представляет опыт записать в этих пределах 'кусочки жизни', пробежавшие пород моими глазами. Я выбрал 1920 год, как ближайший... Если из этого что-нибудь выйдет, вероятно, перейду к временам, более отдаленным.
Новогодняя ночь
Вечером 31 декабря 1919 года я был у А. М. Драгомирова. Мы сидели с ним вдвоем в его вагоне, в его поезде. Поезд стоял в порту, в Одессе. Днем из окон видно было море. Дальше поезду некуда было идти.
Он сказал:
- Я все-таки убежден, что сопротивление начнется... Сейчас есть еще кое-что... Но когда останется только смерть в бою или смерть в воде - будет вспышка энергии ... Сейчас вся масса хочет одного - уходить ... Но когда некуда будет уходить? Неужели же не проснется решимость? Вы как думаете?
- Я все надеюсь, что еще здесь начнется... Потому что и здесь ведь уже некуда уходить. Ведь вся эта масса, что сюда отступает, она же не сядет на пароходы и в Крым не попадет. Следовательно, и ей придется выбирать между боем и морем. Беда только в том, что здесь совсем не то делается, что нужно.
- Вы думали, когда мы вышли из Киева, что будем сидеть с вами в порту в Одессе?
- Нет, я почему-то думал, что мы задержимся около Казатина... Но я понял положение, когда мы получили в Якутском полку приказ - это было, кажется, где-то около Фастова... Я тогда же развил своим молодым друзьям называемую 'крымскую теорию' ...
- Это что?
- Крымская теория - это реставрация до-екатерининских времен... Сидел же хан столетия в Крыму. Благодаря Перекопу, взять его нельзя было, а жил он набегами... Он добывал себе набегами 'ясырь', то есть живой товар - пленных, а мы, засев в Крыму, будем делать набеги за хлебом. Впрочем, и 'ясырь' будем брать... для 'пополнений' ... Вы уезжаете в Севастополь?
- Я каждый день 'уезжаю', но пока что еще не уехал, потому что пароход все задерживается. Здесь я ничем не могу помочь. Скорее я только мешаю ... Я легко могу прослыть центром каких-нибудь интриг... чего я вовсе не желаю. 'Главноначальствующий областью' без 'области' - фигура неудобная... Ну, а скажите, очень ругают?
- Вас? Ругают, конечно... При этих обстоятельствах это неизбежно. Одни бранят вас за то, что 'допустили' погромы, а другие за то, что вы не позволили 'бить жидов'... Конечно, вы взяли миллионы за последнее...
- Неужели и это говорят?
- Говорят... Вас это удивляет? А я привык... Меня столько раз 'покупали' жиды, немцы, масоны, англичане, - что это меня не волнует... Но больше всего, конечно, зла гвардия...
- За что? За мой приказ? Вам он известен?
- Да... Вы, покидая 'область' и сдавая командование, благодарите войска и затем кончаете, приблизительно, так: 'не объявляю благодарности' ... первое волчанцам, за всякие безобразия, а на втором месте стоит в приказе гвардия, которая 'покрыла позором свои славные знамена грабежами и насилиями над мирным населением'. Что-то в этом роде ...
А. М. Драгомиров человек очень добрый. Но у него бывают припадки гнева. Так было и сейчас.
- Я об этом не могу спокойно говорить... Я с очень близкими людьми перессорился из-за этого. Я пробовал собрать командиров полков, уговаривал, взывал к их совести. Но я чувствую, что не понимают... А я не могу с этим помириться. Я к этой гражданской войне никак не могу приладиться ...
- Да, я помню. Вы, может быть, забыли, но я помню... Вы мне говорили больше года тому назад, еще в Екатеринодаре, что вы тяготитесь 'гражданской' вашей деятельностью, что вы хотели бы делать свое прямое дело, то есть воевать ... но что условия войны таковы... Словом, вы сказали тогда, в октябре 1918 года: 'Мне иногда у кажется, что нужно расстрелять половину армии, чтобы спасти остальную' ...
- Половину не половину... Но я и сейчас так думаю. Но как за это взяться?.. Я отдавал самые строгие приказы ... Но ничего не помогает ... потому что покрывают друг друга... Какие-нибудь особые суды завести? И это пробовал, по все это не то...
- Мое мнение такое. Вслед за войсками должны двигаться отряды, скажем, 'особого назначения' ... Тысяча человек на уезд отборных людей или, по крайней мере, в 'отборных руках'. Они должны занимать уезд; начальник отряда становится начальником уезда... При нем военно-полевой суд... Но трагедия в том, откуда набрать этих 'отборных' ....
- В том-то и дело... Нет, я часто думаю, что без какого-то внутреннего большого процесса все равно ничего не будет.
Хоть бы орден какой-нибудь народился... Какое-нибудь рыцарское сообщество, которое бы возродило понятие о чести, долге - ну, словом, основные вещи, ну, что хоть грабить - стыдно. Или религиозное это должно быть движение... Словом, это должно быть массовое, большое, психологическое ...
- И будет... 'покаяния отверзи ми двери'... Этим мы отличаемся от Польши... Я убежден, что, если на этой равнине, что называется Восточной Европой, если устояли мы, а не поляки, то только благодаря нашей способности 'каяться' ... Поляки - нераскаянные ... Они не могут каяться... Ведь, в сущности, говоря, у пошляков было больше шансов на гегемонию... Они раньше вышли к культуре, потому что ближе к Западу... но они нераскаянные ... Мы говорили 'земля наша ... но порядка в ней нет, - приходите володеть и княжить нами' ... А они говорили: 'Polska stoi nierzadem' . ..
- Это что значит?
- Это старинная польская поговорка, которая употреблялась еще в XVI веке и значит: 'Польша стоит беспорядком' ... To ecть они не только не хотели каяться во всех своих безобразиях, в вечной своей легкомысленной 'мазурке', но, так сказать, 'канонизировали' свою анархию... Были отдельные голоса, которые кричали: 'Братья! Что вы делаете! Губите себя' ... На одно мгновение 'карнавал' останавливался... но потом кто-нибудь вспоминал: ведь Polska stoi nierzadem! .. И тра-дара ... та ... традара ... та ... tempo di mazurka ... И все продолжалось по-старому, пока не 'промазурили' свою 'королевскую республику' ... А мы каялись ... Набезобразим во всю 'ширину русской натуры' и потом каемся... 'Придите володеть и княжить'
