чиновников «со всем живым и мертвым инвентарем и усадебными постройками».
Начались нелегкие и счастливые будни, что ни день — перемены. Во Львов входит советская явь. На домах появились таблички, как правило, большие и, как правило, красные: районный Совет рабочих и крестьянских депутатов, горком КП(б)У, обком ЛКСМУ, облпрофсовет, издательство газеты «Вильна Украина», редакция газеты «Ленинська молодь». На афишных столбах объявления: «В клубе трамвайщиков вечер пролетарских писателей. Выступают Александр Гаврилюк, Степан Тудор, Ярослав Галан, Яков Шудрих. Вход свободный»; «В зале заседаний еврейской газеты «Дер ройтер штерн» — вечер, посвященный герою революционного подполья Нафтали Ботвину»; «Рабфак объявляет набор рабочей молодежи для подготовки в политехнический институт». И на этих же столбах уцелевшие афиши напоминают недавнее прошлое: «Весь изысканный Львов предпочитает фирму Мечислава Залевского»; «Хирургическая клиника доктора 3. Хранка. Львов, ул. Оссолинских, 4. Операционный зал, палаты для больных, врачебный надзор. Рентгеновский аппарат»; «Самые элегантные пани Львова делают себе прическу и длительную завивку электрическим аппаратом только в первоклассном салоне парикмахерского искусства «Шик»; «Изящный мужской гардероб изготавливает бывший многолетний сотрудник наилучших портновских фирм Парижа и Лондона Ст. Кондзерский».
Стремительно преображается экономика края, на новый лад перестраиваются труд и взаимоотношения новых граждан СССР. Две тысячи двести промышленных предприятий стали народной, государственной собственностью. Объединяются ремесленники, появились артели. Немного потребовалось времени, и безработицы как не бывало. Десять тысяч трудоустроено во Львове, около двадцати тысяч выехали на работу в восточные области Украины. Появились невиданные ранее объявления. Газета «Вильна Украина» сообщает читателям, куда и какие требуются специалисты.
Где только ни ютились при панской Польше бездомные, и в то же время пустовали квартиры, за которые нечем было платить. Теперь все решилось быстро и просто: львовский горисполком предоставил рабочим и служащим одиннадцать тысяч восемьсот шестьдесят девять квартир при самой низкой в мире квартплате.
Трудно Фалеку Краммеру осмыслить огромный поток небывалых событий, вникнуть в их суть. А они что ни день входят в его и Наталкину жизнь.
— Я теперь лицо официальное — юрисконсульт! — сообщает Фалек, вернувшись с работы.
— Кто-кто? — не понимает Наталка.
— Помощник директора по юридической части, — объясняет Фалек. — Состою в этой должности на двух государственных предприятиях, ранее принадлежавших пану Доцету.
— А зарплата?
— И зарплату назначили на двух предприятиях.
— Разве так можно?
— Юрисконсульту можно. Полдня буду работать на одном предприятии, полдня — на другом.
— Что же это за особенная работа?
— Должен консультировать директоров, как работать по советским законам и защищать интересы предприятий, когда к ним предъявляются незаконные требования.
— А ты знаешь советские законы?
— Чем же я занимаюсь все вечера!
У Фалека утомленный вид, осунулся, а в глазах счастье: участвует в небывалых событиях. Наспех доест и допоздна работает, изучает законы Советской страны, читает советские книги. Как ни занят, ежедневно выводит Наталку прогуляться по свежему воздуху. Трудная у нее беременность, ждет не дождется рождения ребенка, и мучают мысли: «Неужели так и останется незаконнорожденным?» Спросила Фалека:
— Не написано ли в советских законах, как будет с нашим ребенком?
Стыдно Фалеку, не смотрит Наталке в глаза. Во всепоглощающем житейском вихре забыл о главном.
Назавтра вернулся с работы, объявляет Наталке:
— Надевай самое нарядное платье, отправляемся в ЗАГС.
— Что это такое?
— Учреждение, регистрирующее акты гражданского состояния — браки и рождения детей. Так что, пани Гораль, побыстрей собирайтесь.
— Разве можно так, с бухты-барахты?!
— Ничего себе, с бухты-барахты!..
— А свидетели и прочее?
— Ничего этого не требуется, только наше согласие и наша любовь.
Пришли в ЗАГС, приняла молодая, просто одетая женщина. Не спросила, какая у них национальность, верят ли в бога, в какого. Выдала свидетельство о том, что «Гражданин Краммер Фалек Иосифович и гражданка Гораль Наталья Ивановна вступили в брак, о чем в книге записей гражданского состояния о браке 16 ноября 1939 года произведена соответствующая запись».
Вышли супруги из ЗАГСа, осмелела Наталка, просит:
— Пойди в райсовет, попроси квартиру. Законная семья, ожидаем ребенка. Ты как-никак помощник директора по юридической части на двух предприятиях.
— Обязательно пойду, — обещает Фалек. — Должны предоставить квартиру. — Не думает о том, что еще два месяца тому подобную мысль посчитал бы абсурдной. Не стали бы старые власти беспокоиться, где будут жить супруги с новорожденным ребенком.
Поутру, отпросясь с работы, Краммер отправился в райисполком. Принял сам председатель, сразу его узнал: выступал в Народном Собрании. Задушевная получилась беседа, откровенно рассказал, почему вступили в брак на исходе Наталкиной беременности. Вышел из райисполкома с ордером на трехкомнатную квартиру со всеми удобствами.
Хочется Краммеру излить переполняющую душу радость, решил подготовить очередной репортаж о том, как меняются на заводе порядки и люди, как советская жизнь входит в судьбы людей. С написанной статьей пришел в «Дер ройтер штерн». В промышленном отделе — пустые столы, стучится к Блицу. Вошел в кабинет, видит Шудриха. Застеснялся, попятился к двери, Блиц останавливает:
— Стоп, назад!
— Увидел меня — и проснулась совесть! — смеется Шудрих. — Обещал познакомить со своей фабрикой — и ни гу-гу!
— Да я…
— Ладно, ладно, садитесь! — перебивает Блиц. — Вы очень и очень нужны. Читали?
— О чем вы? Принес очередной репортаж о нашей фабрике.
Прочел Блиц статью, красным карандашом отчеркнул кое-какие места.
— Придется переделать.
— Что же вам не понравилось?
— Статью Ванды Василевской в польском «Коммунисте» читали?
— Не читал! — не понимает, при чем тут статья Василевской.
— Зря не прочли, пишет о ваших фабриках.
— Как бы прочесть? — не терпится Краммеру.
— Чего проще, — протягивает Блиц газету. Схватил Краммер газету, читает:
«В одной из американских газет появилась статья о Львове. Очень интересуются люди тем, что у нас происходит. И эту заинтересованность американских читателей решил удовлетворить «очевидец событий», какой-то польский панок Артур Вальдо.
Нашел пан Вальдо в городе Львове шляхетного, но обездоленного рабочими фабриканта. Чудесно и творчески работал на себя фабрикант, радостно и преданно трудились на него рабочие, и не было бы этому конца, если бы Западную Украину не заняла Красная Армия. Следом за ней явились комиссары и решили все перевернуть вверх ногами. На фабрику шляхетного фабриканта пришел комиссар. Начал присматриваться, а в это время проходит по залу уборщица Марыся. Задержал ее комиссар, приказывает немедленно бросить метлу и корзину для мусора, сесть за директорский стол. Это ничего, что Марыся не умеет ни писать, ни читать. Известно же: большевики — люди неграмотные. Вот и Марыся вполне может быть у них директором
