юденратовским служащим раскрывается бездна предстоящих событий. И об этом напомнил Ландесбергу, поделился сомнением:
— Боюсь, для такого приказа не найдем исполнителей.
— У каждого служащего — родители, жена и, что очень важно, дети! — очевидные для Ротфельда факты Ландесберг рассматривает в ином свете. — Не знаю, задумывались ли над этой проблемой, но свои родители почему-то ближе родителей родственников, тем более знакомых. И никто не станет жертвовать своими детьми даже ради своих родителей. Да-да, дети ближе родителей! В моей адвокатской практике не раз у клиентов оказывались лишними отец или мать, особенно не отягощенные наследственной массой, а лишних детей не встречал. Вот почему полагаю, что здоровый природный инстинкт каждому служащему подскажет, как действовать.
Заместитель, как всегда, рассуждает не только с откровенной циничностью, но и как тонкий и умный психолог. И все же кое-что на сей раз недодумал.
— Все это так, но вы не учитываете еврейские традиции, основанные на почитании старости. Этот нравственный барьер переступит не каждый служащий» Далеко не каждый!
Не спешит Ландесберг с ответом, задумался, снова пальцами по столу барабанит, с Моцарта переходит на Кальмана.
— Вы, шеф, совершенно правы, в связи с этим предлагаю провести операцию в два этапа. Первый этап — сегодня же издадите приказ об улучшении постановки дела социальной опеки, составлении для этого в трехсуточный срок списков всех лиц старше шестидесяти лет, хронических больных и калек. Объявите об учреждении попечительства над одинокими и калеками, о проведении благотворительных мероприятий. Для срочного учета всех нуждающихся в попечительстве и благотворительности выделим в помощь отделу социальной опеки сотрудников из других отделов. Не сомневайтесь, это задание все выполнят с небывалым желанием. Как ни как, а впервые в юденратовской практике речь пойдет не о налогах, не о конфискациях и контрибуциях, а о помощи неимущим, нуждающимся. Второй этап — новым приказом объявите распоряжение губернатора о выселении в сельские местности всех стариков как неспособных к труду. Предупредите о суровой ответственности уклоняющихся от выселения, о предоставлении для переезда бесплатного железнодорожного транспорта и о готовности еврейских общин сельских местностей оказать помощь нуждающимся. Третьим приказом, только для юденратовских служащих, сообщим о предоставленной им привилегии. Передачу украинской полиции списков выселяемых беру на себя. Вот и все. Как видите, план простой и весьма эффективный.
Действительно, план Ландесберга обеспечивает максимальный успех, сохраняя хоть внешнюю благопристойность. Но почему-то этот план вызывает брезгливость, такие приказы стыдно не только подписывать — чувствовать свою к ним причастность. Причастность! Как только подпишет приказ, предложение Ландесберга станет его решением. На его совести те, кого… те, кого вывезут. А есть другой выход? Нет другого выхода, этот — единственный!
— Генрих, будьте добры, подготовьте приказ!
В этот же день Ротфельд подписал приказ, подготовленный Ландесбергом, начальник отдела социальной опеки Шмулевич приступил к его исполнению.
Бенцион Шмулевич — давний клиент Генриха Ландесберга, их связи прочны и незыблемы. Еще с конца двадцатых годов объединились талант дельца, умножавшего свои капиталы не только в пределах закона, и талант адвоката, защищавшего силой закона противозаконную деятельность. Содружество стало крупным коммерческим предприятием, каждый выполнял свою роль. Когда формировался состав юденрата, Ландесберг не забыл компаньона и друга, теперь этому несказанно рад. Бенцион Шмулевич безупречно разработал коммерческую сторону акции «Старики», определил хитроумные способы спасения тех, кто может выкупить свою жизнь.
Фирма заработала на полную мощность, люди Шмулевича за солидную мзду выдают документы, снижающие возраст до безопасных пределов. Сбросившие груз лишних лет спешат подогнать свою внешность под новые документы: красят волосы, бреют бороды, усы, используют пудру, румяна, помаду. Одним удается скрыть старость, у других, в косметической маске, она выглядит еще явственней, уродливей.
Средством спасения нужных и полезных людей стало зачисление на всевозможные фиктивные должности. К этому делу Ландесберг привлек кое-кого из старых друзей, штат юденратовских служащих раздулся как мыльный пузырь. Имеются и другие, менее емкие, но не менее надежные способы — к юденратовским служащим приписываются новые родители и новые жены. Спасенные исчисляются сотнями, фонд новой фирмы «Ландесберг и Шмулевич» пополнился десятками тысяч злотых и более надежной валютой.
Траурный день возвестил выселение стариков и старух, страх и ужас вошли в еврейские семьи, не действуют уговоры, угрозы и требования юденратовских служащих. И не все служащие способны ревностно действовать, тяжким грузом входят в сердца просьбы, мольба, проклятья.
Один из девяти тысяч обреченных на гибель — адвокат Люксембургский — решил обратиться к давнишнему ученику Ландесбергу. Не ради спасения, а чтоб перед смертью отречься от недостойного и, если возможно, пробудить его совесть.
Вошел Люксембургский в кабинет Ландесберга, тот почтительно встретил своего учителя. Если б наедине обратился, попросил помочь — обязательно спас бы. Но старый чудак, слывший непревзойденным знатоком римского права, обратил внимание пана вице-председателя юденрата на то, что учреждение, которое он представляет, используется вопреки своему назначению. Напомнил, что во всей обозримой еврейской истории юденраты — советы старшин религиозных общин, совместно с раввинами вершили дела еврейского населения, представляли его в сношениях с властью и перед иноплеменниками. Спокойно, внятно выделяя слова, перешел Люксембургский к оценке нынешней юденратовской деятельности. И говорит об этом не одному Ландесбергу, а в присутствии трех юденратовских служащих.
Сожалеет Ландесберг, что не заставил Люксембургского подождать в коридоре, пока не закончат доклад подчиненные. Во зло использует его корректность, вместо того, чтобы выпрашивать жизнь, занимается пустой болтовней.
Откинув со лба гриву поседевших волос, Люксембургский, не обращая внимания на то, что Ландесберг глядит на часы, разит презрением и гневом:
— Не всегда еврейские общины представлялись и управлялись достойными лицами, иногда захватывали власть жадные и корыстолюбивые люди, думавшие больше о своих интересах. Владелец городских таможен и мельниц Изак Нахманович, возглавлявший в XVI веке юденрат львовской общины, бессовестно обирал евреев и инородцев, прикрывая беззаконие священным писанием. И он же возвел лучшую в мире синагогу «Золотая роза». Были в нашей истории плохие и хорошие руководители, но юденраты всегда являлись органом еврейской общины. Как мыслящий человек, я не был сторонником указа президента Мостицкого, которым еврейское население Польши отдано во власть мракобесов: «еврейскими правами» лишили евреев общечеловеческих прав, загнали в затхлую темень, отгородили от магистральных путей человечества. Но даже юденраты двадцатых-тридцатых годов были хранителями еврейских традиций — пусть худших, но все-таки традиций. А кого представляет нынешний юденрат?
Подчиненные насмешливо слушают «полоумного старика», Ландесберг зло констатирует: «Тезис закончился, начинается антитезис!».
Он не ошибся, с возрастающим пафосом Люксембургский обличает Ландесберга и весь юденрат:
— Вы представляете не еврейскую общину, а жестокую и несправедливую немецкую власть, посягнувшую на мудрость и память этой общины, на хранителей еврейских традиций. Юденрат, точно ржавчина, разъедает ее силы, разъединяет евреев. Горе народу еврейскому, его убивают руками евреев, называвших себя борцами за счастье своего народа…
— Хватит! — утратив невозмутимость, грубо оборвал Ландесберг адвоката, у которого начинал свою практику стажером.
Ландесберг никогда не задумывался над тем, что не было «хороших» и «плохих» юденратов, что они всегда были органами знати и иудейского духовенства, всегда использовались для угнетения тружеников. И теперь об этом не думает, он возмущен поведением Люксембургского. Ландесберг не обладает его знаниями и кругозором, но давно превзошел своего учителя на практическом поприще. Не раз достигал успеха в сомнительных и сложных делах, за которые тот не брался. И все же при всяком удобном случав отдавал
