«Галип» – так они меня называли.
Чуть свет автобус бросил якорь в Кайсери. Широкая пустая площадь, солнце встало, но пока зябко. Пассажиры высыпали наружу, стали шумно вытаскивать пожитки. Вид у всех свежий, бодрый.
Цены в туалет упали вдвое – пять сотен против тысячи; провинция. После бессонной ночи картинка дрожит как на любительской съемке. Не умею спать в транспорте.
Пока умывался, площадь опустела. И люди, и автобус исчезли, словно в воздухе растворились. Только одинокий турок у вокзальной витрины полирует машину.
Я бросил рюкзак на заднее сиденье; тронулись в гостиницу.
Улицы прямые, широкие, обсажены пыльными деревьями. Трех-четырех этажные дома с балконами. Смахивает на римский пригород. Все спят, хотя кое-где уже открыты лавки.
Суп кипит в чанах.
Под римлянами город назывался Кесария, здесь располагалась резиденция наместника. В средние века на базарной площади сходились караванные пути с востока на запад, и здешние купцы перекупали товар оптом, торгуясь зло, до победного.
Это про них сочинили, что нет хитрее купца, чем купец из Кайсери.
Потому что купец из Кайсери даже еврея перехитрит, переспорит.
Именно в этом городе жила родня Синана – те, кто перебрался из деревни. Сведений об этих людях не осталось. Говорили, что, пользуясь придворными связями, Синан помог племянникам со службой в столице. И что выхлопотал родичам охранные грамоты во время переселения крестьянской голытьбы на покоренный Родос.
Вот и все, что о них говорили.
Такси выкатилось на площадь. Над невзрачными домами, раскинув розовые крылья, поднималась здоровенная трехглавая гора Эрджияс – и вибрировала сквозь кубические километры воздуха.
На площади приткнулась мечеть: Куршунлу, Свинцовая. Купол как будто повторяет снежный силуэт горы. Год постройки 1585-й. Сам на площадку уже не ездил (в такую даль в его года). Брутальный куб гладких, без окон, стен. Сами стены толстые, скрывают устои. Высокий, в половину шара, купол. Демонстративная архаика, лапидарность. Древние сооружения процитированы намеренно. Поклон старым мастерам, их пропорциям. Радиус купола равен диагонали куба, куда проще.
Строил-то на их территории.
И гениальный штрих под занавес, итальянский портик.
Традиционная галерея, примыкающая к фасаду, обрамлена еще одной аркадой. Свет, пробиваясь сквозь листья и двойную колоннаду, покрывает мечеть тенями. Живой орнамент, никакой резьбы не нужно. Ветер колышет листья, картинка меняется каждую секунду.
Гостиница опять называлась «Учительской». Угловая комната, рамы деревянные, крашеные.
Я раскатал ковер, вытянулся на койке. С улицы послышался крик торговца.
Рубчатая ткань приятно холодила щеку.
Пару часов поспать – и дальше.
Куда?
Само как-нибудь образуется.
Действительно, через два часа позвонили.
«Машина в деревню ждет у подъезда, спускайтесь».
Придавленный солнечным светом, на дворе плавился старый малиновый «Мерседес». Кожаные бежевые панели в полоску, щелястые двери. На зеркальце четки из янтаря.
Белозубый Таркан улыбается с портрета.
Водитель невозмутим как дервиш: смотрит на собственные ладони.
Я проверил фотоаппарат, диктофон. Можно ехать. Через пять минут город остался позади и машина вышла на проселочную дорогу. Вокруг пустыня, только гора со снежными шапками парит в окошке. Солнце в зените; свет падает отвесно; ни тени. Разбросанные по голому плато новостройки облиты солнцем как водой из душа. И мерцают в переливчатом воздухе.
Чем дальше мы удалялись от города, тем чаще попадались на равнине тупые карандаши древних могильников, десятый-одиннадцатый век. Дорога петляла среди крупных камней и глинистых всхолмий. На поворотах машина обгоняла редкие повозки, запряженные осликами.
Шофер махал им рукой, сигналил. Седоки в повозках что-то кричали – и исчезали на полуслове из вида.
Наконец, минут через двадцать, внизу, в коричневой впадине, открылось большое село. «Аирнас» – мелькнула табличка. Приехали. Одноэтажные домики (синий или красный цоколь) с пыльной зеленью во дворах. Коричневый минарет над крышами – раструбы громкоговорителей сверкают на солнце. Мостик через пересохшее русло, косые телеграфные столбы.
Я вылез из машины на площадь. Мимо прошаркала тетка с пластиковой бадьей. Куда теперь? Ни по- русски, ни по-английски водитель не говорил, но руками показывал: сюда.
Узкая улочка петляла меж каменных стен. Шофер впереди, оглядывается, зазывает. На углу высокий дом из белого известняка. Резные колонны, портик. Все чинно, чистенько.
«Мимар Синан, мимар Синан!» – ткнул пальцем в балкончик. Наверху, сунув пятерню в рот, стоял глазастый мальчонка.
Во дворе у колодца три мужика в белых рубашках, что-то обсуждают. Шофер бросил им по-турецки – «журналиста, Моска» – и те заулыбались, стали жать руку.
«Курбан-бей?» – спросил я, глядя в их темные лица.
«Йок-йок!» – радостно закивали; стали показывать рукой на дорогу.
Из бумаг выходило, что пещеры открылись, когда под музей обновляли фундамент. Но расчистили их только теперь. Когда-то в пещерах ютились местные жители, но когда – пять сотен лет тому назад? пятнадцать? Курбан его знает.
Я вошел в глинобитный сарай. Лесенка по стене уводила в яму. Минус первый этаж – на дне каменный очаг, по бокам лавки, ниши.
Холодно, сухо.
С этого уровня вниз вела еще одна лесенка. Минус второй этаж, потемки. Видно только, что помещение толком не расчищено; таблички на столбиках.
Я задрал голову. В рамке появились два усатых лица, исчезли. Посыпался песок. Через секунду на землю ловко спрыгнул мальчик: метр с кепкой. В руке у него щелкнул фонарик.
Передо мной стоял карлик.
Он ухватил решетку и с необыкновенной легкостью отодвинул заслонку. Показал: «иди первый», «посвечу».
Я стал гусиным шагом пробираться в тоннеле.
Голова задевала своды, но через пять-шесть метров луч взметнулся вверх. Я распрямился.
Помещение три на три, не больше. Каменная оградка разделяет зал на две половины. По центру каменная тумба по пояс. Карлик закатил глаза, сложил ладошки. Подземная церковь! алтарь, иконостас – нет, это не пятнадцатый век, бери дальше.
Так глубоко христиане закапывались только в римские времена.
Сунув мне фонарь, карлик указал на лаз в углу часовни. И я стал карабкаться в одиночку. Через несколько метров открылась другая комната, потом еще одна, из которой расходились все новые и новые коридоры. Подземный город с улицами-тоннелями и площадями комнат лежал в каменных складках плато.
