— Чашки там.
— Слушаюсь.
Он откозырял шутовски, но грациозно, и занялся кофе. Его большое тело двигалось быстро, бесшумно и очень плавно. Арина, прищурившись, наблюдала за его работающими руками: запястья, заросшие светлым пушком, крупные, но хорошей формы кисти.
— Кушать подано, госпожа. Вы предпочитаете просто кофе или кофе с солью, с ломтиком лимона, со сливками?
— Просто кофе. Нет, еще два огромных ломтя лимона, пожалуйста.
— Вот прожорливая девушка, а на вид вся такая прозрачная.
— Внешность обманчива.
— Вы похожи на белого зверька с апельсиновой головой.
— Таких не бывает.
— Знаю. Я вас придумал. Очень давно.
— У вас больное воображение, господин мечтатель.
Сообща они уничтожили фрукты и сыр.
— Вы, в самом деле, обжора.
— Это легкая разминка перед тем пиршеством, которое закатит Алена. Она обожает готовку.
— Ну что ж, подъем. Как говорят мои друзья вертолетчики: «Колеса в воздух!!!»
Арина встала, пижама сползла еще больше, вместе с плечом приоткрыв левую грудь почти до соска. Взявший грязные чашки Федор отвернулся, включил воду в мойке, спина его казалась очень напряженной. Через десять минут — какие сборы, не в поход же на неделю? Побросала в сумку: запасную футболку, зубную щетку, новую помаду со старым карандашом (оказывается, дома давно лежал и ждал своего момента подходящий по тону Аленин подарок), дезодорант и чистые трусики (это было ее своеобразной гордостью: безупречная чистота свежего нижнего белья). Девушка натянула видавшие виды джинсы, провела по волосам массажной щеткой и на секунду призадумалась возле платяного шкафа. Порылась на полках, достала розовую майку, за ненадобностью та провалялась лет пять, не меньше и единственный светлый джемпер.
— Я готова.
Он смотрел на нее сверху вниз неодобрительно и сурово.
— В чем дело?
Мгновенно вспыхнула Арина.
— Этот лохматый джинсовый ужас собирается вальсировать при свечах?
— Что? Мне Вася сказал…
Федор легко коснулся ее щеки указательным пальцем.
— Тсс. Бабушку разбудите. Допускаю, что Вася или не в курсе, или по простоте душевной путает фрак с ватником. Запланирован романтический вечер, так что, сударыня, бальное платье и атласные туфельки вам совершенно необходимы.
Арина сердито топнула ногой.
— Что за чушь!
— И верно. Я тороплю события. У нас еще уйма времени. Будет карета, драгоценности и кружева…
— С вами все в порядке?
Тихо, но свирепо спросила девушка. И Федор ответил с подкупающей искренностью.
— Разумеется, нет.
Спор прервала Елена Львовна, холодно подытожив:
— До свидания.
— Нас гонят? Мы не гордые. Мы уйдем.
Он протянул руку, и в его большой ладони совершенно утонула узкая кисть Арины.
— Вперед!
У подъезда стоял потрепанный газик.
— Ага! И в это безобразие я должна была грузиться в бальном платье? — Съязвила девушка.
— Нет, но телега по путникам. Вышли бы вы, мадемуазель в шелках и парче, и стоял бы здесь тогда…
— Катафалк.
— Вот маленькая язва. Лучше скажите, где в вашем городишке приличные продуктовые магазины.
— Возле рынка и в центре.
— Мадемуазель желает ананасов к шампанскому?
— Мадемуазель равнодушна и к тому и к другому.
— А зеленые яблоки вы уплетали за обе щеки.
— Яблоки большие и зеленые моя слабость.
— Запомним.
Он провернул ключ, газик тихо тронулся с места.
— Не против музыки?
— Смотря какой. Если меня собираются родной попсой потчевать, категорически отказываюсь.
— Вот и славно. Будем слушать мою кассету.
Из динамика полились первые аккорды.
— Сойдет?
— Любовная тема из «Крестного отца». Вы попали в десятку сэр. Мой любимый фильм и одна из самых любимых мелодий.
— Видите, я не безнадежен. И если меня пообтесать.
— Это вряд ли. Где удастся подобрать инструмент, который не затупится о вашу шкуру?
Федор засмеялся. Они как раз остановились под светофором, красные отблески зажглись на лобовом стекле, крупная львиная голова Федора отражалась в нем точно в заколдованном зеркале с ореолом огней в волосах. Или то была царская корона? Арина шумно вздохнула, понимая, что теперь Федора не удастся «стереть» из памяти простым волевым усилием. И тот о ком она думала, ласково похлопал ее по обтянутой джинсами коленке.
— У вас вдруг личико стало таким печальным.
Арина без шапки (ее и варежки она рассовала по вместительным карманам куртки) взъерошила волосы, сердито тряхнула головой и соврала.
— Я не привыкла уезжать из дома по вечерам. Старушку нельзя оставить.
— Все в полном порядке, за Елену Львовну мне поручились очень солидные люди.
— Солидные, в смысле надежные? Так? Они еще сохранились?
— Их очень мало. Один такой вымирающий экземпляр перед вами.
Забили покупками четыре огромных пакета. Федор немного в них порылся, поудобнее пристраивая на задних сиденьях.
— Да уж. Тут на голодную роту спецназовцев, а не на вечернюю трапезу и завтрак шестерым горожанам.
— Думаете, не хватит?
Подразнил он ее. К даче, точнее к высоченному уютному коттеджу, притворяющемуся ей, они подъехали минут через двадцать. Федор просигналил SOS (три длинных, три коротких, три длинных гудка). Ворота открыл престарелый, но ловкий и подвижный дед по прозвищу Басмач, постоянно живущий на даче и выполняющий много разных обязанностей: сторожа, садовника, привратника, а главное кормильца той стаи, которую завела Марина, питающая слабость к зверюшкам. На снег горохом высыпали и заскакали, затанцевали вокруг машины штук семь-восемь разномастных и разнокалиберных псов. В основном дворняжки, плюс парочка упитанных щенков, меховых колобков. В ответ на немой вопрос, просто написанный на лице Арины, Федор хмыкнул и вздохнул, а потом покрутил пальцем у виска. Басмач закрыл ворота, поздоровался.
— Здравствуй, уважаемый. Поздно ты, однако. Все уже ели-ели. Хозяин в бане.
