изрядный кусок души, осталось в прошлом. Андрей небрежно чмокнул ее щечку.
— Мне пора. Пиши. И заходи на мою страничку — поболтаем. Ты существо особенное. Жаль расставаться.
Арина похлопала по богатырскому бицепсу.
— Иди, чемпион. Я рада, что мы знакомы.
— Тогда не пропадай.
— Будь.
Виктор Иванович заехал через полчаса, и не один. С супругой. Людмила Георгиевна рассказала, как озорует Гаррик Второй. Они купили щенка.
— Нафаня хотел боксера. Но я настояла на французском бульдоге. Взяли у тех же родителей. Очаровательная мордаха, но характер отвратительный. Полная противоположность Гарику Первому. Жуткий наглец. Задира. Любитель напакостить исподтишка.
— Надо же.
Вежливо заметила Арина. Людмила Георгиевна продолжала витийствовать.
— Вчера ездили с Нафаней на кладбище, к Анечке. Навели порядок на могилке. А потом навестили собачек. Холмика почти не заметно.
Шайтана и Гарри похоронили на опушке леса. Сразу, как все случилось, Семенов сообщил Арине, что выбрал красивое место. И закопали четвероногих героев сами, вдвоем с Димочкой. Чужим не стали доверять.
— Тебе бы понравилось.
Арина слушала словно издалека. Голоса этих близких людей будили кошмарные воспоминания. Даже нога разболелась. Приписав отчуждение девушки болезни, переживаниям — Семеновы не обиделись. Попрощались, попросили объявиться, рассказать как дела. Не слушая возражений, строго прицыкнув на Арину, Виктор Иванович положил в лежащую на тумбочке книгу триста долларов.
— Это на конфеты, на кассеты. Мелочь. Чтобы человеком себя чувствовала. Заграница она и есть заграница. Вокруг все чужие. Пригодятся. Будет нужно больше — позвони. По «Вестеру» переброшу. Через два часа получишь. Чего губы поджимаешь? На подзатыльник напрашиваешься?! Должна улыбнуться, сказать спасибо, дорогие мои! И поцеловать, в щечку. Именно меня, сейчас Людмила Георгиевна отвернется…
Его жена хмыкнула, приподняла брови, показывая, что муж сморозил глупость, но что с него возьмешь. Мужчина он и есть мужчина. Ни такта, ни чуткости.
— Мы с Нафаней тебе так обязаны! Ты нам теперь совсем родная. Приедешь — сразу позвони.
Людмила Георгиевна наклонилась — обнять и поцеловать Арину, прошептала в самое ушко.
— Очень солидный мужчина. Мы с Нафаней твой выбор одобряем. Кстати, я поставила на тебя.
— ?
— Нафаня сомневается насчет мужчины. Говорит, что вы слишком разные. И не уживетесь. Но я считаю, что ты справишься. И все получится.
— ?
— Если что, подарок к свадьбе за нами.
Арина покраснела как советский флаг.
Хмурому Васе, посетовавшему, что их вчера капитально залили соседи сверху, Арина отдала Семеновские деньги. Он о них, само собой не знал, просто взгрустнул вслух. Что потратил запасы на мелкий ремонт машины, и брату дал взаймы, он дом перестраивает, в Калошкино.
— Полный нуль. Алена расстроится.
— Держи.
— Чего?
— Мне сейчас не надо. Потрать сколько нужно. Я вернусь, отдашь.
— Да ну тебя.
— Держи. Если возьму с собой, сто пудов, спущу до последнего цента.
Виноградова от простывшего и раскапризничавшегося карапузика вырваться не смогла. Прислала короткую записку и фотографию всего семейства.
«Мы тебя любим! Выздоравливай!» Арина спрятала снимки в блокнот, а записку вложила в паспорт. Чем изрядно насмешила Федора.
— Теперь я знаю, кто тебе всех дороже.
Федор внес Арину в подъезд. Дома усадил на диван. Вышел позвонить. Суетливый, хлопочущий Басмач, поставил чай. Стал рассказывать о делах. Потом замолчал. Неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Дед Махмуд, ты не переживай. Все будет хорошо.
Он согласился.
— Конечно, красавица.
— Не скучай без меня. Я знаю, ты читать любишь. Бери книги у Евдокии Яковлевны. Она разрешит.
Дед незаметно смахнул с темной щеки слезинку. И строго сказал вернувшемуся Федору.
— Береги ее, однако.
Поужинали. Арина стала было объяснять, как ухаживать за кактусами, потом вспомнила, что Басмач с настоящим зимним садом управлялся. И бросила бестолковую проповедь, оборвав себя на полуслове.
— Пора?
Прощание вышло коротким и грустным. Дед расцеловал Арину, сунул пакет с печеньем в сумку Федору. Поникший и постаревший, долго махал вслед. Арина смотрела в окно такси.
— Эй, лихо одноногое, чай будешь?
Она вздохнула и отбила мяч.
— Лучше уж одноногое, чем безмозглое. Не буду.
— Почему?
— Как я в туалет пойду?
— Опять двадцать пять! А я на что? Дотащу. Помогу.
В окне вагона мелькали огни. Фирменный Заранский поезд отправлялся вечером, а прибывал в столицу рано утром. Кроме них в купе никого не было. Арина пропустив мимо ушей все туалетные комментарии, потянулась и сказала.
— Хорошо, что мы вдвоем!
Федор спросил заинтригованно.
— Почему?
— Ты не храпишь. А попутчики, знаешь, какие попадаются.
Федор развеселился и загрустил одновременно.
— Значит только поэтому?
— Да.
— А я начал надеяться. А ты меня мордой об этот стол. Бух. Бух.
Посочувствовал сам себе, достал пакет печенья. Попробовал.
— А вкусно готовит дед. Не ожидал.
— Он все, за что ни возьмется, делает замечательно.
— Тебя любит. Пригрозил мне страшными карами, если посмею обижать. Только поэтому и не буду.
— Ну, хоть так. Федор?
— Весь внимание.
— Ты ведь мне не все рассказал?
