– Ладно, вернемся к тому молодому человеку. Он появился примерно тогда, когда ты увидела пистолет?
– Да, я увидела его лицо, а вскоре вспышку из дула. Да, похоже, у меня все-таки грипп. Но я быстро поправлюсь, обещаю.
– Тебе принести еще чаю?
– Нет, спасибо. Иди домой, тебя ждут. Энга, наверное, с ума сходит.
Черри произнесла это таким тоном, какого Джон ни разу не слышал.
Она права. У него жена и дом. Ему действительно пора идти.
– Побеседуем завтра, хорошо? – Черри отвернулась.
– Спокойной ночи. Постарайся уснуть покрепче.
– Я постараюсь, Джон.
Черри слышала, как завелся мотор в автомобиле Джона, и побежала в ванную комнату. Открыла шкафчик, где держала лекарства, лосьоны, шампуни, отворачивала один за другим колпачки с тюбиков и нюхала, пока не нашла то, что искала. Она вернулась в комнату, села на диван, стала мазать щеки и подбородок земляничным бальзамом. По ее лицу текли слезы.
14
Марша сплюнула в потрескавшуюся раковину и смыла кровь. Языком поправила шатающийся зуб. Потрогала опухоль над грудью. Ей было больно.
Так продолжалось каждый день с тех пор, как Ники взял недельный отпуск, и закончилось вчерашним мордобитием, которое, судя по всему, удовлетворило вечно недовольного мужа. Он даже не полез на Маршу, когда она потеряла сознание.
Сегодня будет лучше. Воскресенья – спокойные дни. Шмидты не трогали своих женщин, потому что смотрели автогонки на допотопном широкоэкранном ящике.
Марша не знала, что она ненавидит больше – будничные мужнины драки или то, как его сестра лезет на стену, когда у нее нет ни щепотки дешевого кокаина. Его мать, скрывающая следы побоев под густым слоем краски и пудры, делает сыновьям бутерброды и разносит по комнатам пиво.
По вечерам в воскресенье Марша обычно возвращалась домой одна, думая о том, как выспится. Ники с братьями к тому времени уже храпели на родительском диване.
Прошлые понедельник и вторник он приходил таким усталым, что у него не хватало сил издеваться над ней. Марша всегда удивлялась, откуда у Ники на одежде и сапогах столько грязи. Он не почистился бы даже в том случае, если бы его жизнь висела на волоске. Он вообще ничего не делал, если это не приносило ему прямой выгоды.
Услышав его шаги на лестнице, Марша сжалась от страха и принялась быстро мыть посуду. Ники вошел в кухню, открыл холодильник и выпил молока из картонного пакета. Потом пошарил в кухонных шкафах и приблизился к раздвижной двери.
– Ну, я пошел.
Марша нагнулась над холодильником. «Только бы не вернулся, только бы не вернулся», – мысленно твердила она. Марша шагнула к окну, отодвинула занавеску. Из-за сарая повалил дым. Ники выкатил автоколымагу и поехал к шоссе.
– Скатертью дорога.
Марша двинулась в ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало. Под левым глазом виднелась красноватая припухлость и царапина с засохшей кровью на горле, где Ники зацепил ее кольцом. Зазвонил телефон. Марша вздрогнула, побежала в спальню, схватила обеими руками трубку.
– Алло.
– Как ты там, Марша? Все в порядке?
– В порядке, в порядке.
– Я видела, как он уехал. Ну и шум вы подняли вчера вечером. Когда ты бросишь этого подонка?
– Но мне же некуда уйти!
– Где угодно лучше, чем здесь, милочка.
– Конни, у тебя есть мама. Можешь у нее побыть, если что. А у меня лишь Ники и его жалованье.
– Да я понимаю, – вздохнула подруга. – Просто думаю, как тебе помочь.
– Спасибо. Я тоже все понимаю. Твоя мама только рада будет, если вернешься домой.
– Ты ему сказала?
– Еще нет.
– Скажешь?
– Да.
– Когда?
– Не знаю, Конни. Настанет подходящий момент, сообщу.
– Ты просто скажи, что на пару дней поедем к моей маме. И еще скажи, что поработала сверхурочно, чтобы оставить ему деньжат. Тогда он сам тебя выгонит.
– Хорошо, хорошо, я так и сделаю. Но с чем я в Уайлдвуд поеду?
– У тебя сколько сейчас есть?
– Ничего нет, – заплакала Марша. – В среду он нашел и забрал все деньги. Не могу же я просить у жены священника.
– Не бери в голову, милочка. У меня есть полсотни, нам пока хватит.
– Я не хочу сидеть у тебя на шее.
– Марша, жратва гроши стоит. А мужики в Уайлдвуде нам столько выпивки поставят – хоть залейся.
– Твоя мама действительно не возражает против моего приезда?
– А мамаши даже дома не будет. Каждую субботу они с подружкой в Атлантик-Сити намыливаются со стариками пофлиртовать и с «однорукими бандитами» сразиться. – Конни понизила голос: – Знаешь, она за тебя переживает, готова помочь чем может. Пусть, говорит, останется у меня, пока не встанет на ноги. Летом там у них много разной работы.
Марша взглянула на себя в зеркало.
– Лето пробежит – а что я зимой буду делать? Я ничего не умею, кроме как стирать, гладить и шить.
– В отелях иногда горничные требуются.
Марша посмотрела на свой припухший глаз.
– Правда, требуются?
– А как же, – отозвалась подруга.
Марша положила трубку и спустилась в кухню. Открыв переднюю дверь, она села на крыльце. Рядом лежал ее старый пес Динг. Голым ногам было холодно на земле, она смотрела на поломанные ногти и думала, как здорово было бы сделать педикюр.
В глубине двора стоял заржавленный остов пикапа, а за сараем трактор, которым давно никто не пользовался. В его выхлопной трубе шершни устроили гнездо. На ферме все было знакомо, кроме нового замка на двери сарая. Марша заглянула в щель сарая – там стоял новехонький грузовик. Вот оно что… Ники сдает кому-то сарай, кладет деньги в карман, а ей ни слова. Подлец!
«Вечером я ему скажу, обязательно скажу…»
15
