налитые кровью.
Сэр Джон тоже подошел поближе. Ужасен был его взор! Сверкая глазами, с вытянутой вперед уродливой головой, с широко раздувающимися ноздрями, он смотрел на вздрагивающее тело. Его челюсти ходили ходуном, словно перемалывая камни.
— Плохая работа, боцман! — с бешенством крикнул он. — Что же мне, лишить вас на неделю водки, что ли? Секите крепче! И поперек! Я хочу слышать его голос!
Казалось, что угроза вдохнула новые силы в Terra. Он неистово взмахнул бичом. Под поперечным ударом дряблое мясо лопнуло, брызнула кровь.
— Тринадцать! — сказал канонир.
Последовала томительная тишина. Безмолвно висел Том на канатах. Потом…
Среди этого страшного молчания от разодранного тела донесся вдруг слабый, жалобный звук, словно всхлипывание маленького ребенка…
Бледная, почти бездыханная, ринулась Эмма вперед.
— Пощадите, пощадите, — крикнула она, кидаясь на колени перед сэром Джоном, — пощадите!
Луч радости сверкнул в его глазах.
— А, теперь ты захотела! — шепнул он ей на ухо. — Теперь захотела?
Она безмолвно закрыла лицо руками.
XIII
Подъехала карета; лакей открыл дверку. Рука об руку с молодой, кричаще одетой девушкой вышла из дома мисс Кел-ли. Смеясь и перешучиваясь, они пошли узким подъездом, обмениваясь нежными взглядами. Они приподнимали подолы шуршащих шелковых платьев, чтобы не запачкать их о сырой тротуар, показывая при этом изящную обувь и вышитый край нижних юбок. Очевидно, они ехали по магазинам: мисс Келли — чтобы похвастаться красотой своей едва вышедшей из детского возраста подруги, последняя — чтобы согреться в лучах нового великолепия.
Едва год прошел с тех пор, как Эмма шла этим самым порталом об руку с этой же самой красавицей женщиной. Королевский сын шептал ей на ухо нежные слова. Это было в ночь посещения клуба адских огней.
А теперь!.. Уж не кинуться ли ей вперед, отдаваясь смутной надежде, которая привела ее сюда?
Но когда она вновь увидела мисс Келли, ее решимость спала. Она просто прикажет лакеям прогнать ее или кинет ей золотую монету, милостыню.
Да и было слишком поздно. Мисс Келли уже сидела в экипаже рядом со своей подругой, и, тесно прижавшись друг к другу, они уезжали.
Все могли они себе позволить, надо всем издеваться, все безнаказанно ниспровергать, а вот она, Эмма…
Только не думать! Не думать! Что пользы от дум? Они не дадут хлеба от голода, платьев от холода, защиты от страданий. Она сошла бы с ума, если бы не перестала думать.
Эмма вышла из уголка, в котором поджидала мисс Келли, и нырнула в туман. Она покачивалась, словно пьяная, бормотала какие-то непонятные слова, наталкивалась на встречных прохожих. Они останавливались и осыпали ее ругательствами, а она смеялась. Не все ли ей равно?
Магазин мадам Болье был на прежнем месте. И зеркало в витрине то же. Это серое лицо с провалившимися глазами, эта трясущаяся от холода фигура в разодранном платье… и это — Эмма Лайон? Красавица Эмма Лайон? Дальше!..
И в магазине мистера Кена все было по-прежнему. Роскошная выставка, высокопоставленные клиенты, приказчицы в черных платьях. На возвышении, где сидела когда-то Эмма, виднелась блондинка с хорошеньким, довольным лицом.
Не попытаться ли войти? Мистер Кен прогонит ее, но его жена… у нее было доброе сердце. Лучше обождать, пока она спустится в магазин.
Что нужно городовому? Она мешает? Загораживает дорогу благородным господам? Ха! Плевать она хотела на благородных! Все они подлецы! Проходить? Дальше… дальше…
Полил дождь, но Эмма почти не чувствовала сырости. Сколько раз ей приходилось насквозь промокать в эти дни! Но холод заставлял ее страдать. А тут еще эти голодные спазмы в желудке!
Вдруг она вспомнила: утром она тайно припрятала кусок хлеба от завтрака мужчины, у которого провела ночь; хлеб должен был быть в кармане.
Она нашла хлеб и стала есть, медленно, маленькими кусочками. От движения челюстей ей стало лучше. Бодрее зашагала она дальше. На мосту ей уже два раза повезло. Матросам буксиров приходилось проходить по мосту, когда они пробирались в город; может быть, она понравится кому-нибудь из них и ее возьмут. Кроме того, там, на углу, у дома был навес, под которым можно было укрыться от дождя.
Но место было уже занято: там сидела молодая, бледная, видимо, недавно только оправившаяся от болезни женщина. Около нее прикорнул пятилетний мальчик, прижимаясь трясущимся от холода тельцем к чахлой груди матери.
Силы оставили Эмму, она села на тротуарную тумбу. С волос потоками бежала на колени вода.
Каждый раз, когда на мосту показывался человек, мальчик срывался с места и подбегал к прохожему с протянутой рукой, а женщина стонала из угла:
— Бедная, больная мать!.. Лишенный отца мальчик!
Почти каждый раз мальчику подавали, на Эмму же никто не обращал внимания.
С улицы показалась какая-то крупная, коренастая женщина с большим дождевым зонтом и сумкой. Позади нее шел мужчина, ощупывая палкой дорогу перед собой. Его вела маленькая девочка. Молодая женщина встала из-под навеса, ссыпала собранную милостыню в сумку женщины под зонтиком, взяла мальчика и ушла. Ее место занял слепец с маленькой девочкой.
Из-за моста показался экипаж. Девочка с протянутой рукой подбежала к карете, причем чуть не попала под колеса. Из кареты послышался крик; окно распахнулось, из него показалась голова нарядно одетой дамы.
— Бедный, слепой отец! — закричал мужчина из-под навеса. — Лишенный матери ребенок!
Дама бросила девочке золотой. Затем карета двинулась дальше.
Эмма залилась резким, язвительным хохотом. Как глупа жизнь, как она груба и пошла! Вся она состояла из сплошного обмана.
Она продолжала смеяться, как вдруг кто-то тронул ее за плечо. Эмма обернулась; перед ней была коренастая женщина с зонтом и сумкой. Это лицо…
— Мисс Лайон! — вскрикнула женщина.
Эмма вскочила с тумбы. Кровь хлынула ей в голову. Она подняла было руку, чтобы ударить женщину по лицу. Но вдруг ее тело охватило что-то вроде судороги, и рука бессильно упала вниз. Перед глазами Эммы забегали красные огни, что-то большое, темное навалилось на нее. Она невольно пригнулась и испуганно вскрикнула. Сейчас же вслед за этим она почувствовала глухой удар. Все исчезло для нее в страшном тумане.
— Вы упали, словно полено, — важничая, промолвила миссис Джибсон, — ваше платье было до того мокро, что нам пришлось разрезать его, чтобы снять с вас, а прелестные зубы вы так судорожно сжали, что я с трудом смогла влить вам немного бульона. Разве вы в самом деле не помните?
Эмма с наслаждением потянулась на мягких подушках кровати. Ее взор скользнул по маленькой, роскошно обставленной комнате. Жадно вдыхала она теплый воздух.
— Ничего не помню, — тихо ответила она. — Сколько времени я уже здесь?
— Я нашла вас на мосту в пятницу, а сегодня понедельник. Значит, вы проспали почти трое
