— Я еще не могу высказать вашему величеству свое мнение! — тоненькой фистулой воскликнул он. — При всем желании! Нахожусь здесь всего четыре дня, еще не осмотрелся. Мой повелитель император… если предостерегает от поспешности… имеет основания! Австрия не готова с вооружением. Но и государыня королева… если хочет использовать хороший момент… имеет основание! Шампионе слаб. Без сомнения, большой стратегической ошибкой Директории было взять у него корпус для посылки на Рейн. Армия и Неаполь, наоборот, сильны. Чудесно! Лучшая в Европе… Я так назвал армию. Не беру слов обратно. За мной дело не станет. Три-четыре недели приготовлений, и можно выступить. Через неделю после этого Рим будет освобожден. Государь может положиться на меня. Мак постоит за себя!
Кивнув головой, он снова сел, снова издал стон.
Фердинанд смотрел на него выпуча глаза, словно не поняв ни слова. Затем он смущенно обратился к Нельсону:
— Милорд, прошу вас… что вы мне посоветуете? Говорите без стеснений! Что вы сделали бы, если бы были на моем месте?
Страх овладел Эммой. Этот непостоянный король… этот разбитый подагрой генерал… Невольно она протянула руку Нельсону, желая предостеречь его, но он, казалось, не заметил ее жеста. Меряя короля сверкающим взглядом, он гордо выпрямился:
— Вашему величеству угодно знать? Но мои сражения уже дали ответ на этот вопрос! Сражаться лицом к лицу, а не подстреливать издалека — вот моя тактика! Будь я королем этого государства и будь мои дела в порядке, то, положившись на Божью помощь, я ринулся бы на врага! С мечом в руке! Победа или смерть!
В страстном волнении Мария-Каролина захлопала в ладоши:
— Победа или смерть! Вот это — Нельсон! Слушайте его, государь! Это говорит мужчина!
— Смерть или победа!.. — дрожа, повторил король. — Неужели нет другой возможности, милорд! Неужели нет? Никакой?
— Для короля, как я представляю его себе, — нет! Другой, конечно… мог бы сидеть спокойно, спокойно глотать все оскорбления, ждать, пока его не вышвырнут из его королевства!
Король вздрогнул, словно его ударили:
— Милорд…
— Или то, или другое, государь! Третьего исхода нет! Фердинанд отступил перед потоком искр, сыпавшихся из глаз Нельсона, испуганно поплелся на свое место, со стоном опустился в кресло:
— Хорошо уж, хорошо! Слышишь, Карачиолло, что я говорю? Я не принимаю на себя ответственности! Будь свидетелем, как меня запугивают… Ну хорошо! Прикажите изготовить приказ о мобилизации армии, Актон!
Министр поспешно достал из портфеля заготовленный приказ и поднес королю:
— Это уже сделано, государь. Не хватает только подписи вашего величества!
Губы Фердинанда дрогнули, словно он был готов заплакать.
— Ах, я знал заранее, что вы доведете меня…
Он подписал, причем брызги окропили бумагу.
С криком ликования Мария-Каролина бросилась к документу, прижала его к груди, поднесла к губам. Дикая радость была в ее взоре.
— Это война, господа! О Мария-Антуанетта!.. Сестра… невинно убиенная! Наконец-то мы отомстим палачам за твою кровь!
Министры с поздравлениями окружили ее.
Королева сейчас же занялась приказами. Маку она дала месяц на приготовления, затем войско должно было вторгнуться в римские пределы без объявления войны, как меч Божий…
На короля никто не обращал внимания. Схватив руку Карачиолло, он тяжело направился к дверям. Но прежде чем он ушел из зала, Актон догнал его.
— А Руво, Априле, государь? Что прикажете вы, ваше величество, относительно их?
Дрожь пробежала по всей тяжеловесной фигуре Фердинанда.
— Предатели! Предатели! Они виноваты в том, что я подписал этот кровавый приказ! А потому… А, я подпишу и им тоже кровавый приговор! — Заметив по глазам Карачиолло, что он собирается просить о помиловании, король продолжал: — Молчи, Франческо, а то я поверю тому, что говорят о тебе враги! Надо наказать их в пример другим. Голову долой, Актон! Голову долой!
Фердинанд непрерывно повторял эти два слова, словно от них на него веяло каким-то диким наслаждением. Хищная улыбка, улыбка неукрощенного зверя, обнажала при этом острые зубы…
— Почему вы сделали мне знак, когда король захотел знать мое мнение? — внезапно спросил Нельсон, возвращаясь в палаццо Сиесса. — Чтобы предостеречь меня?
Эмма кивнула:
— Я не хотела, чтобы вы открыто высказывались за войну. Если ее исход будет несчастлив…
— Вы не доверяете армии? — с удивлением перебил ее Нельсон. — Но ведь они отличились в Верхней Италии! Сам Бонапарт хвалил ее!
— Конница… две тысячи человек, но собственно армия… ах, как она сформирована! В каждой общине второго сентября неожиданно забрали по восьми человек из тысячи — без за кона, без подготовки, без медицинского освидетельствования, все по грубому произволу. Людей без всякого стеснения оторвали от семей. Теперь они кричат об обманах и подкупах, насилии и бесправии. Можно ли будет поставить им в вину, если они не захотят сражаться?
Сэр Уильям иронически передернул плечами:
— Пусть они только помаршируют под барабан! С помощью водки и розог их можно будет погнать куда угодно. Между прочим, ведь и у нас в Англии матросов забирают силой!
Нельсон гневно дернул головой:
— Варварство, недостойное свободной страны!
— Разумеется. Но разве наши матросы — трусы? Ах, Эмили, ты просто пессимистка! Только портишь нашему другу рас положение духа!
Эмма скорбно покачала головой:
— Наши матросы — британцы, они сражаются за отечество, за короля. Но в глазах неаполитанца Бурбоны — чужие, испанцы. Как осторожно Карачиолло отделил понятие о династии, когда ручался за верность неаполитанцев!
Нельсон презрительно кивнул:
— Двусмысленный человек… как и все эти итальянцы!
— Можно ли требовать прямодушия от народа, который целое тысячелетие находится под вечно сменяющимся господством? — воскликнула Эмма. — А потом, что ему до Марии-Антуанетты? Чтобы отомстить за неведомую ему покойницу, он должен жертвовать жизнью и достоянием? Ах, я боюсь, боюсь… Если бы я могла знать, что король возложит на вас окончательное решение… Ваша слава, ваша юная слава… я видела, как она народилась… росла, словно красавец мальчуган. Я люблю этого мальчугана, словно он — мой собственный, и если он преждевременно умрет…
Она озабоченно поглядела на Нельсона. Ее глаза были полны слез. Сэр Уильям рассмеялся:
— Ну разве не трогательна наша Эмма? Тип наших жен… Мой друг Гёте, знаменитый немецкий поэт, очень правильно изобразил ее. Сентиментальная, преисполнена чувства, готова в любой момент кинуться на колени перед божественной красотой души… Но, к счастью, лорд Нельсон — не незрелый Вертер, а британский моряк, знающий, где раки зимуют. Допустим действительно, что король-носач будет разбит. Ну так что же? Его тестюшка-император не может оставить Неаполь без помощи, а будет вынужден выступить против французов. Но в этом случае Россия обязана прийти к нему на помощь. Значит, европейская война. Говоря между нами, она будет очень на руку нам, англичанам, чтобы без помехи завести своих овечек в свои стада. Разве мы уже не начали? Вы отправляетесь теперь на Мальту, милорд! Неужели вы воображаете, что мы рискуем Нельсоном ради того, чтобы завоевать для Фердинанда островок, способный стать для нас дивной морской станцией? А если даже мы возьмем самое худшее и предположим, что это невероятное королевство обеих Сицилии отойдет в вечность? Я не желаю этого из-за милой Марии- Каролины, но, раз это случится, мы же будем весело смеющимися наследниками. Поэтому не давайте нашей мечтательности сбивать себя с толку! Сегодня вы устроили такое дельце, над которым мы, дипломаты, —
