старшине. Старшина приехал во взвод разведки и рассказал мне, как разворачивалось дело.
Начальник штаба полка был в большом затруднении. Он должен был составить докладную записку в дивизию и дать объяснение срыва атаки |и потерь.| А из опроса солдат при перевязках ничего установить не удалось. Никто точно не знал, что именно случилось, |с ротой. Командира роты отправили в тыл.| Комбат кивал на командира полка. Я, мол, тут совсем не при чем. Боевой приказ отдавали лейтенанту. Я ничего не знаю.
|А из командира полка слова не выдавишь. Сидит как боров, голову пригнул и сопит. Штурм немецкой траншеи окончился полным провалом.|
Накануне ночью я вернулся с передовой. Имел разговор по телефону с Рязанцевым. Остаток ночи и весь день я проспал. Перед вечером меня разбудили, |майор Денисов| меня требовали в штаб. Кузьма заправил на спину свой мешок и мы с ним пошли |через поле напрямик в| расположение штаба.
О том, что мне рассказал старшина, я не стал докладывать начальнику штаба. Солдатские разговоры это одно. А объективные данные это |дело| другое. Каждый приврет, что может, |добавит кое-что от себя.| Солдаты, разведчики, старшина! Три длинных инстанции! Считай половина вранья. Это имело место не только среди рядового состава. | Возьмём основные и официальные инстанции.| Рота, батальон, полк, дивизия |и армия.| В полку никогда точно не знали, что твориться на передовой в роте. | Комбат всегда покажет всё в выгодном ему свете. В полку эти данные переработают в свете запросов дивизии. А в армии будут знать, что в результате сильной контратаки немцев передовые подразделения дивизии понесли большие потери. А немец и не думал контратаковать. Он сидел в своей траншее на месте и из пулеметов постреливал.|
Увидев меня, начальник штаба молча кивнул головой, |в сторону свободного места на лавке.| Садись, мол!
Я сел на лавку, придвинулся к столу. Он пальцем ткнул в карту, взглянул на меня и осипшим голосом сказал:
— Тебе предстоит сегодня ночью выйти к подножью высоты 235,8. Нужно разведать немецкую оборону на этом участке.
— За одну ночь? — спросил я.
— Нужно разведать подступы к высоте, подобрать рубеж для исходного положения стрелковой роты. При выходе роты на указанный рубеж, она за ночь должна успеть окопаться. Рота в восемьдесят человек, скомплектована во втором эшелоне, ждет приказа на выход.
— А кто роту на рубеж поведет?
— Роту выводить будет комбат. Твое дело определить исходное положение и указать его комбату. На разведку исходного рубежа тебе дается одна ночь. Комбат с ротой будет ждать тебя у реки.
| — Знаю, что ты сейчас скажешь, что эта работа комбата.
— Конечно! — сказал я, — На то он и комбат, чтобы возиться со своими солдатами.
— Ты пойми! — продолжал майор, — Они опять в темноте, куда-нибудь залезут.
— Слушай майор! Что-то у вас комбаты пошли все бестолковые?! — Я был командиром роты, меня никогда, никто не выводил. Покажут на деревню, ткнут пальцем в карту, я поднимаю своих солдат и иду. А теперь что? Теперь сорок третий и всех за руку води?
— Ты опять за своё?
— Ты за своё! Комбат про своё! И я за своё! А ты, как думал?
— Твой выход к подножью высоты 235,8 согласован со штабом дивизии.
— Звони туда! Пусть они отменят свое распоряжение.
— Лично ты комбата можешь за руку не водить. Оставь проводников, пусть они его встретят у Царевича. У меня к тебе всё! Ты свободен! Можешь идти! Вернешься с задания, доложишь лично мне!|
Я вышел из блиндажа, поддал ногой, валявшуюся на земле, пустую консервную банку и выругался матом.
— Вы что? Товарищ гвардии капитан! — услышал я голос Кузьмы.
— Как что? Опять на побегушках, за других пахать! Пошли!
Как только спустились сумерки, мы вышли к Царевичу. Я взял с собой группу разведчиков. |Впереди идут три. Это наше, так сказать охранение.| Нейтральную зону до реки проходим быстро, без остановки. Переправляемся на другой берег и, |не выжимая порки,| следуем дальше. При движении вперед замедляем движение. |Нужно следить за полетом трассирующих, за осветительными ракетами, которые с высоты бросают немцы.| Мы идем цепочкой друг за другом, тихо ступая по земле. На всех надеты чистые маскхалаты. Человека в халате темной ночью с двадцати метров не отличишь от земли, если двигаться плавно и не делать резких движений. Каждый раз, когда мы приближаемся к немцам, каждый по-своему переживает этот момент. У одного подавленное настроение, у других сосредоточены лица, а третьи как бы мысленно ушли в себя. Каждый по-своему встречает трассирующие пули.
Где-то, правее, вдоль берега слышны глухие удары тяжелых взрывов. Полета снарядов не слышно, |поэтому| трудно сказать, наши бьют или немцы.
Впереди на расстоянии видимости идет головной дозор. |Три разведчика.| За головным дозором следуем мы с Кузьмой, остальные ребята сзади. Кузьма следит за передними, я оглядываю местность и ищу в темноте немецкий передний край. |Между нами всеми локтевая связь в пределах видимости.|
Но вот вдруг дозорные встали. По молчаливому правилу замирает на месте Кузьма. Я останавливаюсь. За мной, как по команде встали все остальные. Дозорные пригнулись и тихо подались в сторону. Это сигнал остальным занять оборону. Все, кто сзади лежат, смотрят в темноту. |Хоть мы и привычны ко всему, натренированы, у каждого из нас темное небо над головой и смерть за плечами.|
Дозорные поднимаются. |Что-то рассматривают внимательно впереди.| Рукой подают мне знак, |чтобы я приблизился.| Мы с Кузьмой поднимаемся и тихо идем вперед. |Те, что сзади остаются лежать на месте.|
Подхожу к дозорной группе, у них в ногах тяжело раненый солдат лежит. Он ранен в живот, лежит на спине и тяжело дышит.
— Возьми его винтовку, воткни вверх прикладом! — говорю я тихо Кузьме.
— А вы двое сделайте ему перевязку!
Один из дозорных уходит медленно вперед. Он будет вести наблюдение, пока мы занимаемся с солдатом.
— Братцы! Не оставляйте меня! — сипит на выдохе раненый солдат.
— Лежи! Не двигайся! — говорю я солдату.
— Сейчас сделаем перевязку! А взять тебя с собой не можем!
— Не бросайте меня! — просит он тихим голосом.
— Лежи! Лежи! На обратном пути санитаров за тобой пришлем!
— Пойми ты! Мы разведчики!
— Извеняйте! Понял! — почти нараспев выдыхает он.
— Потерпи солдат! Немного осталось!
Подзываю Кузьму.
— У тебя фляжка с водой? Оставь ему! Он пить видно хочет.
— На, пей солдат! — говорит тихо Кузьма, — Здесь чай холодный с заваркой и сахаром.
Я наклоняюсь над солдатом, еще раз оглядываю его. Перевязка закончена. Ранение не опасное. Осколком вспороло брюшину и не задело кишки. Крови он много потерял. Солдат боялся, что кишки вываляться наружу.
— Теперь не вываляться! — сказал я ему. Лежи спокойно! Мы их бинтами привязали!
