своего связного.
Я взял с собой две группы разведчиков и перевалив через окоп стал спускаться вниз, по снежному полю. Мы пересекли большак, и подошли к окраине Бондарей. Несколько черных сараев и полуразрушенных домиков торчало в снегу. Я послал, как было условлено, своего посыльного к 'Первому', оставил одну группу с Рязанцевым разведать опорные точки противника у леса, а сам с остальными пошел в обход слева. Мы пересекли снова большак и по кустам двинулись вперед. Не доходя до угла леса, откуда ударил немецкий пулемет, мы
Сергей лежал в снегу рядом со мной. Он вдруг поднялся на руки, закинул вверх голову и подался вперед.
— Товарищ капитан! Бензином пахнет! Где-то здесь поблизости легковая машина стоит. Разрешите пошарить в кустах? Я это дело
Я промолчал в знак согласия. Серега поднялся на ноги, немного пригнулся и еще раз повел носом. Потом легко перемахнул через сугроб и тут же в десятке метрах наткнулся на немецкий гусеничный тягач. Я встал, подошел к тягачу и оглядел его со всех сторон. Тягач по внешнему виду был совершенно новый.
— Разрешите товарищ капитан попробовать завести?
— А ты что? В тягачах разбираешься?
— Я товарищ капитан до фронта трактористом работал. Мне эта техника знакома.
— Давай, полезай! Я махнул варежкой в сторону тягача, а сам подумал: — Может исправный?
После нескольких дней оттепели ударил мороз. Люди в обороне привыкли к теплу. А теперь лежали на снегу и мерзли. Я приказал старшине доставить нам в кусты палатку. Мы отрыли до мерзлого грунта снег, поставили палатку, натянули растяжки, и настелили на дно свежего лапника.
В это время Сергей сумел исправить проводку зажигания. Он сидел в кабине на широком кожаном сидении.
— Кончай! — крикнул я.
Но Сергей за шумом мотора голоса моего не слышал. Он с возрастающей скоростью продолжал вертеться на месте.
— Глуши мотор! — закричал я и замахал руками.
Сергей увидел мое злое лицо, скину газ и выключил зажигание. Двигатель, хлебнув несколько воздуха,
— Дорогой Сергей, не время сейчас заводить мотор и крутиться на месте! Погоди немного! Оглядимся, освоимся, я дам тебе потом хоть полдня, крути, вертись, реви своим мотором!
Сергей еще раз посмотрел на меня, стряхнул заботливо снег варежкой с ветрового стекла, побил валенком по неподвижной гусенице и сказал:
— Жалко, товарищ гвардии капитан, правый фрикцион не работает. А то бы мы всей разведкой махнули на фрица. Пару станковых пулеметов поставить и до Витебска можно чесать. Его можно припрятать в кустах, а потом перебрать сцепление. Такая штучка часто на дороге не валяется. На нем что по снегу, что по кустам, на скорости пойдет. Сели бы мы с вами в кабину! Какая красота!
— Каждому делу Сергей время свое! Тебе тягач разбередил душу, а у меня в голове другие заботы.
Вскоре явился старшина. По рыхлому снегу они откуда-то со стороны прибежали с Валеевым. Старшина приступил к раздаче кормежки.
— Вот что старшина! Где бы не были с ребятами, горячее питание два раза доставить ты должен. Обстановка не совсем ясная. Группы наши могут быть в двух местах. Одна здесь, или чуть впереди, а другая на окраине Бондарей.
— Все понял?
— Так точно товарищ гвардии капитан! Рязанцева и его группу найдешь на окраине Бондарей.
— Луконин!
— Я тут товарищ гвардии капитан!
— Пойдешь со старшиной до окраины. Покажешь где лучше пройти!
— Ну что Сергей! Может ты с тягачом, больше не будешь возиться. Пока старшина не ушел я передам с ним в полк, что мы здесь тягач захватили, пусть артиллеристы его заберут.
— Я согласен!
— Слышь старшина! Пусть трактор пришлют, тягач нужно на прицепе увести. У него, сцепление не работает.
Старшина ушел. Немцы перестали стрелять. Я залез в палатку к ребятам. Ночь прошла тихо и незаметно. С утра немец снова ударил по нашим позициям. Теперь он бил тяжелыми
Глава 41. Деревня Бондари
25 января 1944 года.
Там, где стояла деревня осталось пустое, занесенное снегом бугристое место. Посредине деревни торчат из под снега два разбитых сарая, и то что осталось от разбитых и разрушенных изб. За сугробом видны покосившиеся ворота, несколько кольев от изгороди, крыша собачьей будки и занесенный снегом колодец.
Позади ворот стоит русская печь с отбитой трубой. Белая и голая она, как раздетая баба в исподней рубахе. Изба, в которой грела печь, исчезла. От нее осталась завалинка, присыпанная снегом. Если бы дом подожгли и он сгорел — печь была бы облезлой, закопченной и черной. А бока и перед у печи были чистыми и копотью не тронутые. Вероятно, что немцы свалили крышу, разобрали на бревна стены и унесли их на дрова. Здесь, где-то под бугристой поверхностью снега должны находиться немецкие блиндажи.
За деревней, если это место можно так назвать, простирается ровная покрытая снегом снежная низина. В конце ее, перед лесом, поднимается невысокая снежная гряда бугор. Если посмотреть на него от ворот с нашей стороны, то бугор как бугор. Он тянется вдоль опушки леса и невооруженным глазом на нем ничего особенно не видно. Две покосившиеся крыши, лежащие наполовину в снегу и белая полоса бугра на фоне желтого хвойного леса.
Но стоит взглянуть туда через оптику стереотрубы, оказывается весь бугор изрыт и изъеден, как старый, трухлявый пень. Здесь видны стрелковые, пулеметные ячейки, солдатские окопы, ходы сообщения и даже кое-где железные трубы, торчащие из под накатов блиндажей.
Стереотрубу, при этом, нужно я ставлю на печь и самому забираюсь наверху наверх. Каждую минут пока смотришь в оптику, ждешь встречной беззвучной пули или очереди из пулемета. По спине мурашки ползут, умирать зря никому неохота, а посмотреть ******** (немцы и что они делают крайне необходимо.
Как выясняется потом, а об этом речь пойдет особо, к снежному бугру из-за леса тянется проводная телефонная связь из шести проводов. Сделано это для надежности. На случай обрыва во время обстрела.
