— В какой фазе была планета? В зеркальной?
— Что? А! Ясно, шеф!
Убежали… Галопом. Так и не ответили. Что-то задумали. А я не могу сообразить, что. Голова не работает.
— Ратана. Ратана!
— Здесь.
— Дай мне скушать чего-нибудь возбуждающего.
— Сколько можно? Поспать тебе нужно.
— Будь хорошей девочкой.
— Если б я была хорошей, дала бы снотворное, — ворчит Ратана. С некоторой опаской выпиваю протянутый бокал. Голова проясняется.
— Дара! Дара! Что у тебя?
Драконочка отвлекается от экрана, нерешительно оглядывается, подбегает и шепчет на ухо:
— На планете ни одного дракона. Они все ушли по нуль-Т. На базе была тревога «три нуля», не иначе.
— А почему шепотом? — тоже вполголоса спрашиваю я.
— Мастер, вы не поверите, они прямо в космос ушли. Прыгали без скафандров в открытый космос.
— Далеко?
— На сорок пять астрономических единиц.
Прикидываю, чем это грозит. Баротравмой легких и разморозкой. На таком расстоянии звезда абсолютно не греет. Сейчас драконы — сосульки. Несмертельно, но жутко неприятно.
— На планете точно никого не осталось? Туристы какие-нибудь?
— Абсолютно точно! Я ВСЕХ драконов пересчитала.
Пока в мозгах прояснение, собираю информацию от различных групп. Группа Уголька расположилась в мастерских. Сама Уголек и еще пять драконов спят прямо на полу у стенки, свернувшись калачиками. Заместитель докладывает:
— Глубокое охлаждение брони помогает, но не спасает. Криогенная защита увеличивает срок жизни в полтора раза. Срок жизни зонда также зависит от фазы планеты. Наибольший — при фазе «абсолютно черное тело».
Спешу в группу Карапета. Что у них? Мощность «бухов» меняется по синусоиде в зависимости от фазы планеты. Самый слабый — в черную фазу. Согласуется с данными группы Уголька. Вроде, данных собрано достаточно. Осталось привести их в систему. Понимание где-то тут. Вертится вокруг кончика хвоста. Еще один эксперимент…
— Карапет, сбросьте свои два литра воды, охлажденные до –273.
Пока готовится эксперимент, брожу из угла в угол. Число загубленных зондов приближается к тысяче. Драконы измотаны. Кто работой, кто ожиданием. Люди тоже выглядят усталыми. Откуда здесь люди? Когда они появились?
— Мастер, вы были правы. Охлаждение ослабило силу взрыва практически до нуля. Была яркая вспышка — и все.
— Спасибо, Тимур.
Последний факт в копилке. Осталось провести компьютерный эксперимент. Ставлю задачу. Уголек и Грин выкрикивают имена, собирая команду. Пока готовят эксперимент, ложусь в уголок, закрываю глаза. Часа два у меня есть.
— … Мастер, вставай.
— Дай подремать, пока готовят…
— Мастер, мы уже провели эксперимент. Ничего такого не случилось. Эксперимент безопасен.
Разлепляю правый глаз.
— Сейчас, Уголек. Сейчас буду в форме. Ратана-а-а! Будь ангелом.
В лапе оказывается холодный бокал. Выпиваю. Страшная горечь, но возбуждает. Подхожу к моделистам.
— Иначе не могло и случиться. Ариан не пошел бы на опасный эксперимент. Компьютерная модель не полна. Введите внешнее магнитное поле.
Пораженное молчание. Вместо мгновенного поворота возникает прецессия вектора. Энергия уходит как в черную дыру. Загораются индикаторы перегрузок на всех энергоподводах. Амплитуда прецессии возрастает.
— Дальше можно не смотреть, — сообщаю я. — В модели не предусмотрено, что вещество установки тоже вступает во взаимодействие с образцом.
— Но откуда взялось магнитное поле?
— Какая разница? Магнитное поле служит только спусковым крючком. Дальше идет самоподдерживающийся процесс. Из-за прецессии возникает поле. По-существу, обычное электромагнитное поле, но с магнитной составляющей в четвертом измерении. Это невозможная ситуация в обычных природных процессах, но прецессия нормали спина с выходом в четвертое измерение в обычных условиях тоже не может существовать. Кто-нибудь из вас слышал хотя бы такой термин — прецессия нормали спина?
— … Са-амые мощные! С криогенной системой охлаждения фазоиндукторов. Полюса сто на сто метров.
— А я слышал о полюсах сто пятьдесят на сто пятьдесят метров.
— На них нет криогенной системы охлаждения. Одна пересылка в две минуты.
— Сколько времени нужно на сборку?
— Трое суток и пять тысяч киберсборщиков для открытого космоса. Или десять тысяч киберов и двое суток.
— А если шестьдесят тысяч киберов?
— Вах! Послушай, даже самая красивая драконочка не может выносить ребенка за месяц.
Можно поспать. Высматриваю самую красивую драконочку. Дару, то есть.
— Послушай, где гимнастические маты из физкультурного зала, — спрашиваю шепотом.
— В кладовке слева от входа, — так же тихо отвечает она. — А почему шепотом?
— Хочу быть первым, кто их разыщет.
Подмигиваю ей и спешу в заветный уголок.
Открываю глаза и смотрю на часы. Проспал почти двое суток. Рядом посапывает Уголек. Вдоль стены уложены маты, и свободных нет. Это на базе, где пустует не меньше четырехсот комнат. Это при том, что на носу каждого дракона очки-компьютер-коммуникатор. Но в зале на несколько метров ближе к центру событий. Которые происходят в пяти световых годах отсюда.
Выясняю, как дела у Карапета. Отзывается Тимур. Говорит, что первая нуль-Т станция будет отлажена через четыре часа. Остальные четыре — в течении ближайших восьми часов. Две над полюсами звезды и три в плоскости эклиптики. Все пять станций имеют нулевую орбитальную скорость. Но упадут на звезду не раньше, чем через сотню лет. Такие уж в космосе расстояния.
Иду в столовую. Попутно просматриваю почту. Официальный запрос на мое имя по поводу ноты драконов. Официальный протест на мое имя по поводу конфискации киберов-космомонтажников. Объединяю оба сообщения в один пакет, снабжаю загадочным комментарием: «Вот видите, чем это кончилось!» — и отправляю по исходным адресам. Обычно на такие письма отвечает Анна или Кора. Но иногда — я. Простым, человеческим языком. Как сегодня. Потом врывается Анна, долго и грустно смотрит мне в глаза. А затем начинает «переводить мой бред в дипломатическую плоскость». Зачем ей это, я не понимаю. Как правило, в результате рождается новая легенда о драконах. Красивая и загадочная как ответ оракула.
Мы потеряли планету. Такую славную, симпатичную планету. До слез жалко. Уши Ариану оборвать!
