– Берегись! – закричал он. Мы с Уртоном отскочили, и стенка рухнула. За ней стояли друг на друге пузатые, двадцативедерные винные бочонки. Целая дюжина. По запаху я понял, что в них спирт. Два бочонка Уртон приказал поднять наверх, остальные выстроил в ряд и сбил со всех днища. И сел ждать.
Вскоре мы услышали шаги. Точнее, команды. «Левой, левой, левой» – командовал кто-то в темноте. Уртон начал выливать спирт из бочонков прямо на пол. Вместо воды навстречу идущим потек ручей спирта. Я понял, что сейчас будет и полез наружу. Четыре человека держали наготове факелы. Уртон вылез вслед за мной. Стефан захлопнул решетку, а вместо замка вбил в петли кинжал и обломил. Уртон кулаком выбил дно у одного из двух оставшихся бочонков, и, когда изнутри послышалась ругань и шум разбрасываемых бочонков, выплеснул спирт на решетку, опрокинув бочонок. Отошел на два шага и кивнул одному из факельщиков. Тот кинул факел.
Вввух! – десятиметровый огненный язык ударил из-за решетки и опалил мне лицо. Уртон бросился в воду, поднялся грязный, мокрый и очень злой. А из туннеля неслись вопли. Как будто сотне кошек сразу наступили на хвост. Но через три минуты все стихло. Я посмотрел на Саманту. Она сидела бледная, замерзшая и стучала зубами. И все старалась потеплее завернуться в кольчужную рубаху. Глупая. Как будто дырявое железо согревает.
Мы ждали четверть часа. Потом Уртон поднялся, вылил последний бочонок спирта, подождал минуту, чтоб спирт дальше протек, и кинул факел. Такого могучего «ввух» не было. Но дыма стало намного больше. Еще через полчаса Уртон пошел на разведку в туннель. Вернулся очень быстро, надсадно кашляющий.
– Там нечем дышать, – сообщил он.
Я сказал Уртону, что перед лесом нас было двенадцать, а доехало десять, и один дошел пешком. Уртон послал людей, и они вскоре нашли в лесу парня со сломанной шеей и привели его коня. Я попросил Уртона рассказать для Саманты, зачем он посадил мать в подземелье на цепь. Это я ловко придумал. Все считали, что я знаю план, а мне самому очень хотелось услышать. Уртон рассказал.
Его мать, хоть и походила на старую головешку, сохранила острый ум и твердую память. Она три дня осваивалась в подвале, а на четвертый к ней подсадили пленного. Прикинувшись сумасшедшей и наврав ему, что будто просидела в подвале три десятка лет, и была лично знакома со скелетами, пока они еще живыми были, мать Уртона совсем запугала парня, после чего рассказала ему об туннеле, открыла отмычкой замки и проводила до шлюза. Парень рассказал обо всем Касперу, и Каспер, понимая, что утром побег будет обнаружен, послал людей в туннель. Чтобы они перебили часовых и открыли ворота. А мы этих людей встретили! У нас погиб один человек, а у них – штук триста!
Но потом я подумал, что Каспер теперь знает о туннеле. И может перекрыть нам воду. Правда, он думает, что это подземный ход, и с колодцами не связан. Но нам теперь придется закрыть шлюз и затопить туннель.
Потом я подумал, что воду мы можем брать из нижней половины туннеля. Из той части, которая выходит в реку. В омут. Но если там где-нибудь застряла пара трупов, то нам будет очень нехорошо. Сами хлебнем того, что готовили Касперу.
Об этом я рассказал Уртону. Уртон сказал, что дракона придумает, как сделать воду съедобной. Все начали спорить. Только Саманта сидела, нахохлившись, в стороне. Когда мы скакали сюда, она искупалась в болоте, и теперь очень мерзла.
– Вы воюете как трусы! – закричала она вдруг и отвернулась. Все удивленно замолчали.
– Джон, она же еще совсем зеленая. Зачем ты ее взял? – спросил кто-то из солдат и рассмеялся. И все остальные тоже рассмеялись. Зря он так сказал. Саманта взглянула на меня с такой ненавистью!
Уртон опять пошел на разведку в туннель.
– Скоро можно будет идти, – сказал он. Мы подождали еще час, убрали щиты, которые перегораживали ручей, зажгли факелы, взяли лошадей под уздцы и вошли в туннель. Ух, и вонища там была! На полу валялось много-много трупов. Лошади спотыкались об них и нервничали. Не поверите, обгорелых было не так и много. Один из трех-четырех. Остальные задохнулись. Ручеек спирта был совсем слабенький, и тек там, где дно глубже. А они прижались к стенам. И одежда на них была вся мокрая. Вот они и задохнулись в дыму. Уртон отдал приказ и солдаты стали тыкать мечами в шеи трупам. Саманта презрительно зашипела.
Мы чуть все не угорели в этом туннеле. Вышли из него со страшной головной болью. А лошади… Вы видели когда-нибудь пьяную лошадь? Которая на четырех ногах стоять не может? Я теперь видел. Пока мы вели их по туннелю, еще ничего, но как вывели на свежий воздух, одна свалилась. Уртон осмотрел ее и приказал забить на мясо.
В замке дело обстояло очень плохо. От отряда рыцарей, который возглавлял отец, осталось меньше трети. И Каспера они не убили. Не нашли. Сожгли все шатры в лагере Каспера, все сено и вообще, все, что могло гореть. Но, пока они жгли лагерь, люди Каспера пошли на штурм. А тяжелая конница Каспера развернулась и хотела атаковать отца. Но отец не стал с ними сражаться, а поскакал от них, по большой дуге и под стены замка. Он напал с тыла на тех, кто штурмовал стены. А конница Каспера скакала за ним, и казалось, что это один большой отряд. Наши люди опять кричали: «Измена!», «Нас предали!», «Спасайся!» Люди Каспера сначала не поняли, кто на них скачет, а когда поняли, наши уже проскакали, а на них мчалась конница Каспера. В общем, получилась полная неразбериха, штурм сорвался, но у наших лучников и арбалетчиков на стенах было много работы. Отец дважды обскакал вокруг замка, прежде, чем конники Каспера поняли, что лучше им держаться подальше от стен. Тогда открыли ворота, и наши люди смогли укрыться за стенами. Но многие лошади не выдержали такой скачки, а многие пали уже во дворе замка. Хотя с них сняли попоны и броню, обтерли и выгуливали по двору. И на стенах было много убитых и раненых. И спирта у нас не осталось. И стальные арбалетные стрелы против рыцарей опять кончились. Но многие радовались. Потому что со стороны казалось, что мы побеждаем. Они не думали, что еще три- четыре таких дня, и в замке ни одного воина не останется. Одни бабы да мужики.
Я разыскал отца. Он был живой и здоровый. Только губа разбита, да на левой щеке след от меча. Совсем неглубокий, просто царапина. А губа была как котлета. А у меня на левой щеке тоже была царапина. Ветка стегнула, когда через лес скакали. Уртон посмотрел на нас обоих и рассмеялся. А мама обняла нас и заплакала. А потом стала ругать меня. Плакала и ругала. Поэтому я сказал, что мне надо к леди Элане, и убежал в подвал.
В комнате тети Элли воздух был очень плохой. Хуже, чем в туннеле, когда мы по нему шли. Тетя Элли положила голову на стол, и глаза у нее были мутные. Я распахнул пошире дверь и подпер скамьей, чтоб не закрылась. А сам побежал наверх, позвал людей, и мы открыли все двери и люки, которые вели в подвал. Уртон тем временем передал отцу мои слова насчет воды, и отец послал людей с баграми вылавливать трупы из нижнего туннеля. А других – выносить из верхнего. Теперь уже незачем было скрывать туннель от своих людей, когда даже Каспер знал о нем.
