рассчитывала на ошейник. Но кэптэн умер. Караван распался на три. По жребию Дора досталась Телиму. Хуже нельзя было придумать. Рабыни были для него говорящей разновидностью лошаков. Караван Телима – самый маленький из трех. Планов он ни с кем не обсуждал. Жить в его караване было сытно, спокойно и скучно. Дора погрузилась в рутину. Начала забывать о честолюбивых мечтах.
Впереди раздался отчаянный женский крик. Воины шли как раз туда. Дора застонала и затравленно огляделась. Убежать? Куда здесь убежишь? Город. В городе без денег… Может, пощадят? За нее ведь двадцать пять золотых заплатили. Точно! Испугать хотят. Чтоб место знала.
Воины остановились перед кирпичным помостом. Дора замерла за их спинами. Пять изможденных женщин, скованных за ноги единой цепью, стояли за помостом, шестая, молодая но некрасивая, лежала на спине в центре. Шея, руки и ноги были зажаты колодками. Кузнец оттянул рукой ее тощую грудь и пронзил острым, раскаленным докрасна стержнем. Девушка опять закричала и забилась. Одна из ожидавших своей очереди упала в обморок. Никто не обратил на нее внимания. Кузнец положил стержень на жаровню, вытащил щипцами из чана с кипящей водой незамкнутое еще стальное кольцо. Окунул в другой чан, наполненный целебным бальзамом, подержал, чтоб кольцо остыло, вытащил, подождал, пока стекут золотистые капли. И продел сквозь проколотую грудь. Девушка визжала и извивалась. Дора представила, как бальзам жжет искалеченную грудь и закусила до крови губу. Кузнец тем временем уже продевал кольцо сквозь вторую грудь. Работал размеренно и равнодушно. Сбросил колодки, ткнул ногой в ребра.
– Иди, подожди у наковальни. Да не лапай грудь руками. Заразу занесешь. Вы, давайте сюда полудохлую.
Женщины подтащили упавшую в обморок, кузнец зажал колодками ее руки и ноги. Женщина очнулась, забилась и закричала. Кузнец успокоил ее оплеухой. Из пристройки вышли два помощника кузнеца и хозяин женщин. Помощники занялись девушкой, скулившей у наковальни. Один сжал большими щипцами кольцо, так, что концы сошлись вместе, второй вставил раскаленную докрасна заклепку и несколькими ударами расклепал. Так же быстро заклепали второе кольцо.
– Порядок, – довольно отметил молотобоец и потрепал девушку по щеке. – минутное дело, а ты боялась.
Девушка скулила, скорчившись у его ног. Визгливо закричала та, которой кузнец в этот момент проткнул грудь.
– Во всем должен быть смысл, – потирая подбородок, сказал хозяин Доры. – Не для красоты же они это делают?
– Мы чужеземцы, имеем право не знать местных обычаев, – непонятно ответил второй воин.
– Если хозяин разрешит сказать… – подала голос Дора. Оба воина повернулись к ней. На помосте опять дико завизжала женщина. Воин, которого звали Крис, поморщился.
– Идем отсюда. Что ты хотела сказать?
– Им кольца в грудь продели, чтоб ночью на цепь сажать.
– Не понял? – искренне удивился Крис.
– Ночью сквозь кольца цепь пропускают. Цепь вдоль всего барака тянется. С одного конца барака цепь в стену вмурована, с другой ее замком к стене приковывают. Всего один замок, а все рабыни на цепи, никто убежать не может.
– Красиво придумано! – восхитился воин, имени которого Дора не знала. – А если от такой операции гангрена начнется?
– Грудь выжгут. Но так редко бывает. Девушек перед этим больше месяца почти не кормят, голодать заставляют, чтоб грудь опала. Потом два дня сытно кормят и сюда ведут. После такой голодовки раны очень быстро заживать начинают… Господин, можно Доре сказать?
– Говори.
– Дора десять лет ходила с караванами. В караванах рабынь на ночь не приковывают. Тех, которых приковывать надо, в караванах не держат.
– Хочешь сказать, что тебе кольца в груди продевать не надо.
– Так, хозяин.
– Греб, а ты что думаешь?
– Кончай дурачиться.
Крис остановился перед широким шатром. Две рабыни в узких набедренных повязках кружились в медленном танце. Тела их были покрыты многоцветными узорами татуировки. В глубине шатра на столе лежал обнаженный по пояс мужчина и флегматично что-то жевал. Двое подмастерьев наносили рисунок на его спину. Третий выкалывал на плече рабыни имя и адрес ее хозяина. Мастер вышел и критически осмотрел Дору.
– Бесполезно, – вынес он свой приговор. – Стара, кожа обветрена, грудь плоская, спина в шрамах. Да и мордой не вышла.
– Я стою двадцать пять золотых! – гневно выпалила Дора, опомнилась и спряталась за спину Криса.
– К тому же, глупа и бестолкова, – продолжил мастер. – Есть цена и есть стоимость. Ты хоть знаешь разницу между ними?
– Знаю. Я десять лет при караване, – Дора сунула ладонь в мозолистую лапу Криса и как бы случайно прижалась грудью к его плечу.
– Ну?
– Цена – это за сколько меня продали. А стоимость – это за сколько меня купили.
Мужчины задумались над этим определением.
– А ведь что-то в этом есть, – согласился Греб. – Хотя идея раком вывернута. Сама дошла?
– Сама, – покраснела Дора.
– Это видно! – все засмеялись. Мастер еще раз критически осмотрел девушку.
– Могу нанести рисунок сбоку по бедру до колена, ниже – от колена до лодыжки. Сверху – от плеча до локтя. Ниже локтя – две полосы узоров. С наружной стороны – с выходом на тыльную сторону ладони, до самых пальцев. С внутренней – от локтя до запястья. Скромненько так, обычные завитушки в четыре цвета. Лицо, грудь и спину лучше не трогать. Не тот материал.
– Хочешь стать красивой? – спросил Крис.
– Как будет угодно хозяину, – отозвалась Дора, лихорадочно взвешивая в уме все. – Татуировка – это очень больно. Убежавшую рабыню легко найти по татуировке. Но если я понравлюсь хозяину? Боль можно перетерпеть. Дура! Ты станешь забавной зверюшкой. Кто оденет ошейник на забавную зверюшку? Ты видела хоть одну татуированную в ошейнике? – Девушка задрожала всем телом. Крис удивленно посмотрел на нее.
– Хозяин, можно сказать?
– В чем дело на этот раз?
– Я не стану красивой, хозяин. Я стану смешной. Мастер прав. Не с моим красным носом о красоте думать.
– Умные женщины – разорение для меня, – развел руками мастер.
Дом
Дора бодро шагала, задрав кверху свой облупленный красный носик. Она держалась за руку Криса. Сама держалась, и он не возражал. Это была удача. Это говорило о ее высоком положении. Тонкость, почти незаметная для свободной женщины, но понятная любой рабыне. Попробовала бы рабыня черной работы прикоснуться к руке хозяина! Правда, так часто делали рабыни постели, но стоило посмотреть на ее лицо, чтоб понять: она не из них. Значит, ее положение в доме хозяина прочно и значительно. В целом, Дора была довольна собой. Она сумела себя правильно поставить. Уберегла грудь, спаслась от татуировки. Вот только по-прежнему не понимала и боялась новых хозяев. И не знала, что ее ждет.
– Вот здесь мы живем, – улыбнулся ей Крис. Дора поразилась очередной раз. Высокая стена
