отгораживала просторный двор и двухэтажный дом. Просто одетые воины-чужестранцы снимали дом, за который нужно было платить не меньше золотого в день. Для этого нужно быть сказочно богатым! Но богатые не выбирают сами рабынь на рынке, не ходят пешком. Дора испугалась. Все было не так. И доспехи – каждая деталь сама по себе старая: и кожа, и пластины панциря, и кольца, но они не притерлись друг к другу, в щели не успела набиться пыль. Это были неправильные доспехи. Хозяева только притворялись простыми воинами, поняла девушка. Кто же они? Зачем она им? Что с ней будет?
– Мири! Встречай охотников с добычей! – весело закричал Крис и подмигнул Доре. Из дома выбежала молодая девушка. Рабыня.
– Смотри и поражайся. Караванщица. Десять лет непрерывного стажа. Весь континент знает, от океана до океана! Всех лошаков в лицо помнит, – расхваливал Крис приобретение. – Готовить, правда, не умеет. Если не врет, конечно.
Девушка прыснула. Дора покраснела.
– Угадай, сколько за нее Греб выложил? Ни за что не поверишь! Двадцать пять монет.
– Вы с ума сошли! За такие деньги табун купить можно. Познакомьте нас.
Мужчины смущенно переглянулись и дружно почесали в затылках.
– Не знаете. Вот все вы в этом. Где была, что делала, спросили. А как зовут, спросить не догадались. Тебя как зовут? – обратилась девушка к Доре.
– Как будет угодно хозяевам. В караване звали Дорой.
– А я – Мириам. Можешь звать меня Мири. – Вытерев руки фартуком, она обняла Дору за плечи и повела в дом. Сейчас подберем тебе что-нибудь из одежды. Холодно, наверно, в одной миниюбке ходить.
Дора послушно поплелась за дерзкой рабыней. Никогда не командовать ей женщинами в этом доме. Страхи нахлынули с новой силой. У этой девчонки была такая грудь, такое тело! Она держалась нагло, спокойно и самоуверенно.
Будь у меня такая грудь, – подумала Дора – я бы… лежала бы я сейчас привязанная к столу. А подмастерья в шесть рук кололи бы на мне узоры. В четыре цвета. Ясно, что Мириам – рабыня постели. А я – для всего остального. Не зря они к рабыням черной работы присматривались. Гадство! Караван мертвецов! Телим, сволочь, пес бродячий, даже не пытался меня в караван продать. Не жить мне без каравана.
Платье, которое подобрала Мириам, было совсем еще новое, из крепкой материи неброского цвета. Кончалось на ладонь выше колена. Правда, на груди висело мешковато, но все равно, Дора не помнила, когда в последний раз носила такую хорошую вещь.
– Значит, так. Сейчас пообедаем, потом вымоем тебя, подберем тебе комнату и одежду. О деле поговорим позже.
Ели в просторной комнате рядом с кухней на первом этаже. Мириам накрыла на стол, села вместе с хозяевами и приказала сесть Доре. В караванах нравы свободные, но даже там рабыни стараются не есть рядом с караванщиками. Чтоб в городе рабыня ела вместе с хозяином – такое позволяли себе только рабыни постели. Если им позволяли. С опаской поглядывая на мужчин, Дора села на краешек стула, поставила тарелку на колени, два раза зачерпнула ложкой. И только тогда заметила, что тарелки остальных стоят на столе. Осторожно поставила свою на место, присмотрелась, как едят хозяева. Взяла в левую руку половину ржаной лепешки. На нее никто не обращал внимания. Мужчины разговаривали о своем. Мириам через открытую дверь то и дело поглядывала на кухню. Там на плите что-то шкварчало.
– Ты знаешь, у местных есть такой обычай. Когда воин захватывает рабыню, он приносит ее домой, раздевает, связывает руки-ноги и лишает невинности, – басил Греб. Крис с интересом посмотрел на Дору.
– Если хозяину будет угодно, Дора придет к нему сегодня ночью. Хозяин будет доволен, – почему-то о себе в третьем лице пролепетала Дора.
– У вас на самом деле есть такой обычай?
– Да. Это когда воин захватывает девушку и снимает с нее кожаный ошейник. Ритуал такой.
– А когда покупает на базаре?
– На базаре свободных не продают. – Дора не стала рассказывать, что когда ее купил второй хозяин, то привел домой и как следует прошелся по спине плеткой. Просто так, для профилактики, чтоб знала свое место. Вот и весь ритуал.
На второе было мясо. Доре положили такой же кусок, как и всем. В караване частенько случалось, что все ели мяса от пуза. Мясо не может долго храниться, не выбрасывать же его. Но такого вкусного Дора в жизни не пробовала. Что-что, а голодать она в этом доме не будет. На третье был холодный вкусный напиток со смешным названием ком-пот. Мириам собрала посуду со стола и понесла на кухню. Дора бросилась ей помогать. То, что осталось, принес на кухню Греб, а Крис тем временем вытер стол тряпкой. Увидев это, Дора побледнела. В животе стало холодно. Люди так не делают. Ее купили не люди. Вдруг ночью они прокусят ей горло и выпьют всю кровь? Или зароют живой в землю? Греб ведь поклялся, что зароет ее в бархан, если она ему не понравится. С удвоенной энергией Дора принялась помогать Мириам. Вымыв посуду, девушки натаскали воды в огромную бочку во дворе, вылили туда же четыре ведра кипятку, Мириам заставила Дору раздеться, загнала в бочку и долго терла мягкой щеткой. Принесла глиняный кувшинчик, плеснула из него на ладонь золотистого масла и начала втирать в волосы Доры. Масло оказалось вовсе не маслом. Оно пенилось как мыло. Покончив с мытьем, расчесали волосы гребнем из коричневой кости. Таких гребней Дора не видела. Но она уже устала удивляться. Мириам принесла ножницы и подрезала волосы так, что они все кончались на одной высоте чуть ниже лопаток. В караване рабыням запрещалось обрезать волосы выше пояса. Случалось так, что из женских волос, хвостов и грив лошаков плели веревки. А иногда провинившуюся рабыню вместо ужина за волосы подвешивали на дерево. Все едят, она висит. Впрочем, заметила Дора, того, что осталось на ее голове, вполне хватало, чтоб намотать на мужскую руку.
Мириам повела Дору на второй этаж.
– Это будет твоя спальня, – указала она на дверь.
– А там?
– Справа – спальня Криса. Рядом – Греба. Напротив – моя. Слева – рабочий кабинет. Ты там ничего не трогай. Греб не любит, когда трогают его вещи. Идем, подберем тебе постельное белье.
– Ты здесь спишь? – поразилась Дора.
– Иногда, – улыбнулась Мириам, – когда Греба дома нет.
Догадка Доры подтвердилась. Мириам была рабыней постели. Но ведь не задавалась как некоторые. В конце концов, не она же сама выбирала, кем быть. Лучше в постель, чем в бараки. Дора решила, что, в общем, Мириам совсем не плохая. Тут она увидела зеркало и поразилась в очередной раз. Она разбиралась в зеркалах. Одно время у нее даже было свое зеркало – треугольный осколок размером с ладонь – это когда лошак сорвался с обрыва, повредил ногу и разбил груз. Но Дора даже представить не могла, что бывают такие огромные и гладкие зеркала. Сразу целых три. Дора подбежала к ним и принялась себя рассматривать. В трех зеркалах она могла видеть даже спину… Лучше бы не смотреть. Вся загорелая, почти коричневая, а шрамы белые. Ромбиками. Как узор на коврике. Рядом встала Мириам. Настроение упало еще ниже. Чертополох рядом с розой – вот как они смотрелись. Кого, спрашивается, выбирут мужчины?
– Мири, у нас продукты кончаются. Ходить на базар – женское дело, – раздался из-за двери голос Криса.
– Беда без холодильника, – отозвалась Мириам. – Сейчас схожу.
Она нагнулась, из ящичка под зеркалом достала ошейник, защелкнула на шее, покрутилась перед зеркалом и направилась к двери. Дора кошкой бросилась вслед, повалила на пол.
– Сними! Ты что, сдурела? Идиотка! Увидят – убьют!
Мириам затрепыхалась под ней, стараясь повернуться, но Дора прижала ее к полу.
– Тебе же уши обрежут, язык вырежут, ногти вырвут, в бараки продадут, – горячо шептала она. – Пропадешь по глупости. Сними немедленно!
– Отпусти меня, глупышка, – рассердилась Мириам, – мне можно.
– Что у вас за грохот? Шкаф уронили? – спросил из-за двери Крис.
– Дора меня за рабыню приняла. Требует, чтоб я ошейник сняла.
