— Да уж, — вынужден был признать Атран. Девушка не узнала его, и горький сарказм слов «Великий Атран» царапнул по живому. — Вы во всём правы. И мне тоже очень плохо.
— А расскажите что-нибудь из жизни охотников.
— Жизнь охотников на границе — это бесконечное патрулирование на границе Темноты, уход за кулами, всякие отчёты, рапорты. Вы, наверно, хотите услышать о схватках? Они тоже бывают, но редко. И не всегда заканчиваются в пользу охотников. Хотите, я расскажу, как молодую кулу изображал?
— Хочу!
— Плыву я как-то на кордон к Лотвичу. Вы знаете Лотвича?
— Знаю. Его охотники наш городок охраняют.
— Так вот, плыву я своим ходом, не на куле. Ехал рейсовым шалотом, но решил срезать. Шалот вдоль берега чапает, а я — напрямки... Привык чужим хвостом километры считать, а тут надо своим. Устал, как последняя килька в косяке. И вдруг чувствую — впереди кулы. Обрадовался, думал — патруль. Припустил, подлетаю к стае, а это дикие кулы! Они тоже вроде как обрадовались. И вроде как совещаются, меня делят. В смысле, кому какой кусочек. Ну, я не подаю вида, что страшно, расфуфыриваю плавники и так это кокетливо, на дамский манер, к вожаку подваливаю. Самцы сразу ко мне интерес потеряли. Может, я добыча, может, нимфетка сексуально озабоченная, но с вожаком не спорят. Зато самки моментально приревновали...
Атран задумался, рассказывать или нет, что два дня спустя тридцать охотников разогнали стаю и уничтожили поодиночке. Вожака, меняясь, гнали двое суток. Вожак не сделал Атрану ничего плохого. Он был виноват лишь в том, что родился не от тех родителей. Чувство осознания этого было очень неприятно, и ему нужно было дать название. Но слова ускользали. Логика же говорила, что всё правильно. Стайные кулы опасны для разумных. Двойственность сознания угнетала. Атран крепко зажмурился и плотно зажал жаберные щели.
— Вы опять погрустнели. А чем кончилось-то?
— Самки накидали мне тумаков, чтоб не заигрывал с их парнями, и прогнали с позором.
— Знаете что? Я сейчас сведу вас к свистам. Они ребята со странностями, но печаль снимут. А на трезвую голову что-нибудь придумаете.
Атран повертелся на месте.
— Придётся к поверхности подниматься. Я не знаю, в какую сторону плыть.
— А на поверхности? — заинтересовалась девушка.
— По солнцу сориентируюсь.
— Ясно. Этот путь не для меня, — она поджала плавники и грустно улыбнулась.
— Почему?
— Солнце очень яркое. Глазам больно.
— Как же вы назад дорогу находите?
— У нас врождённое чувство направления. Свисты живут там, — девушка вытянула плавник вперёд и вбок. — Поплыли?
Она легко ускорилась, и Атран заработал хвостом, чтоб не потерять из виду удаляющийся огонёк.
— Послушай, чувство направления... Это как?
— Ну-у... Я всегда знаю, где у мира какая сторона, где я, и куда надо плыть. Должен же был Атран дать нам какую-то компенсацию взамен отнятого.
— Это чувство направления — оно у всех испытателей?
— Да. У кого хуже, у кого лучше, но у всех.
— А у свистов?
— Не спрашивала. Мы же к ним идём, сами спросите.
Вскоре впереди послышалось лёгкое пересвистывание пискунов. Малявки не удалялись далеко от посёлка свистов. Глаза, привыкшие к темноте, начали различать детали.
— Эй, мутанты! — радостно и во весь голос крикнула Анта. В ответ раздалась переливчатая трель. Девушка развернулась на голос, выпростала рук-ки из обтекателей и вытянула вперёд.
— Боюсь носом в хом въехать, — пояснила она удивлённому Атрану.
— Ты смелая. Когда я в Темноте приблизился, совсем не испугалась.
— Привыкла, что меня все видят, а я — никого. Я не говорила, что меня собственный факел слепит?
— Светлячок, мы здесь! Кто это с тобой?
— Здравствуй, Фалин. Нам нужна твоя помощь.
— Посвети.
Девушка зажмурилась и ярко зажгла факел. Атран поморгал и прищурился. Испытателей из группы Алтуса он знал плохо. Но эту наглую ухмылку помнил.
— Я не понял, Светлячок, кому нужна помощь? Тебе или ему?
— Ему.
— А ты знаешь, кто это?
— Я знаю, что ему нужна помощь.
— Думаешь, я буду ему помогать?
— Извините, ребята, я ухожу, — вмешался Атран. — Не надо из-за меня ссориться.
— Погодите! Фалин, ну не будь чем планктон фильтруют.
— Хорошо, Светлячок. Ради тебя — всё, что угодно.
По приглашающему жесту Фалина Атран нырнул в хом. Помещение освещали тусклые лохматые кустики зеленоватых светочей. Обычных, не использующих эффект индуцированного излучения.
— Любуетесь светочами, ганоид?
— Скорее, удивляюсь.
— Здесь не очень любят Атрана и всё, что он сделал.
— Я так и понял, — криво усмехнулся Атран. — Но этих пушистиков создал тоже он.
— Ладно, этот раунд за вами, ганоид. Так зачем вы сюда явились?
— Сам не знаю. Я бродил в Темноте и встретил Анту. Она привела меня к вам.
— Она вас узнала?
— Нет. Там было темно. Не надо ей говорить, кто я. Это была случайная встреча.
Снаружи раздалась весёлая перебранка. Анта возмущённо укоряла кого-то за легкомыслие. Оба разумных повернулись к выходу.
— Хорошо, — произнёс Фалин. — Это ваша игра. Как вас называть?
— Пусть будет Охотник.
— А теперь расслабьтесь и раскройтесь, — Фалин сел на верхнее пятно Атрана.
— Знаете, что было, когда я однажды раскрылся? — Атран попытался как можно точнее передать эмоции Балы, потерявшей хозяйку. Фалин ругнулся и поспешно закрылся.
— «Кого же это так припекло?» — спросил он мыслеречью.
— «Не имеет значения. Это было давно».
— «Второй раунд за вами. Мы считали вас холодным, как... камень. (За мыслесловом «камень» отчётливо проскочил образ академика Алтуса.) И всё-таки раскройтесь. Иначе я не смогу вам помочь».
«Почему бы и нет?» — подумал Атран, закрыл глаза, расслабил мышцы, раскрыл сознание. Но проникновения не было. Атран ожидал гипнотического воздействия, с которым был знаком по контактам с инфорами. Но вместо этого ощутил поток образов. Странных, туманных, плывущих. Не сразу догадался, что ощущает эхо-сигналы. Размытые контуры становились чётче, ближе — и вдруг расплывались дымкой. На их место неторопливо текли новые. Атран старался узнать их, но они ускользали, размывались...
Всё-таки это гипноз, — подумал он, засыпая.
Проснулся бодрым, весёлым, полным энергии и силы. Вынырнул из кустика постели и удивлённо осмотрелся. Память медленно возвращалась.
Фалина в хоме не было. Но снаружи доносились голоса. Атран приблизился к выходу и прислушался.
— ...Спит, ты же знаешь, — это голос Фалина.
