рот, и тут же захлопнула его. Вышло эффектно. Челюсти щелкнули так, что она сама подпрыгнула от неожиданности, что уж говорить о спутниках. Сдавленно извинившись и с трудом ворочая чуть было не откушенным языком, знахарка перевела взгляд на сам храм. Он был больше, чем это казалось снизу.
Между колоннами гулял ветер, а прямо за алтарем – широкой каменной плитой в дальней части помещения – сияло солнце. Иве тут же вспомнилось: «Лучи солнца плескались за его спиной, очерчивая точеный силуэт, подчеркивая его невыносимое совершенство и грацию, сквозящую даже в неподвижности», или еще: «С хищной неторопливостью противники двинулись друг другу навстречу, чтобы в следующее мгновение взорвать жаркий зной двора бешеным танцем тел и клинков, а еще – солнца. Его прямые лучи ныряли под взметнувшиеся руки, выпрыгивали из-за мгновенно передвигающихся ног, вспыхивали на лезвиях, отражались бликами в волосах». Но больше всего сейчас подходило: «Солнце благословляло ликующий мир»…
Эльфы любили Звезды. Некроманты верили в Ночь. Оборотни зависели от Луны. Феи обожали Утро. Ань и Вер были детьми Солнца.
«Поэтому-то к ним и принято приходить днем, в самый солнцепек», – мелькнула мысль. Солнце играло во всей этой истории свою роль.
Войдя в храм, все трое застыли.
Только тихий ветер нарушал тишину. Богам не нужны пышные фразы. Они слышат наши мысли, видят наши желания и понимают нашу суть. И исходя только из этого, решают, помочь нам или нет.
Ива не знала, о чем просила Аня и Вера Катерина, примерно догадывалась, чего хотел эльф.
«А что ты сама хочешь попросить у богов?» – подумалось ей. А может, это чей-то голос прошелестел у нее в голове. Знахарка тряхнула шевелюрой. «Может, это самонадеянно, но… но пока мне ничего не нужно. Я и так получила любовь. Пусть и не надолго, но удерживать его даже силой богов глупо. Я полюбила его, в том числе и за страсть к морю. С ним мне все стало понятно. Я знаю, куда мне идти – в магическую академию… Может, придет время, когда, кроме чуда, мне ничто не сможет помочь, но сейчас… сейчас помогите лучше ему».
Девушка очнулась как от наваждения. Оказалось, она через алтарь смотрит на сияние солнца. Глаза пришлось опустить, но сердце отчего-то переполняла радость. А легкое касание ветра казалось благословением.
Через какое-то время очнулись и ее спутники, также зачарованно смотревшие на солнце. Переглянулись, отвесили поклоны и начали спускаться.
У подножия холма они вновь влезли на лошадей. Эльф решительно повернул в противоположную от той, откуда они приехали, сторону.
– Эй, ты куда?
– Едем. Нам надо еще не столкнуться с теми придурками-«охранниками» или, что еще хуже, аналогичной группой с другой стороны.
– Ты знаешь, как это сделать? Вспомнил? – съехидничала Катерина.
– Нет. Подсказали, – в тон ей ответил Т’ьелх. Ива так и не поняла, шутит ли он или серьезно.
Путь, которым они пробирались между разными группами «охранников», знахарка не запомнила. Они петляли как зайцы, скрывались, прятались. Наконец опасная зона закончилась, и в наступивших сумерках они остановились на ночлег. С местом никак не могли определиться, пока Катерина не настояла на укромной полянке около одного из сооружений, предназначение которого было совершенно невозможно понять. Однако место это было тихое, со всех сторон укрытое от любопытных глаз.
В ночной тишине негромко потрескивал огонь, искры подпрыгивали над ним, улетая далеко-далеко. Ива повесила котелок над пламенем, немного полюбовалась, вздохнула и сапожком отбросила сухую траву подальше, дабы не вспыхнула ненароком.
Катерина перебирала сумку. Т’ьелх вновь возился с клинками. Знахарка еще не видела их в бою, но эльф часто тренировался с ними во время привалов. Если его искусство и скорость сохранялись и во время битвы, то колдунье оставалось только посочувствовать его врагам. Лично она сама не могла уследить за размытыми в воздухе движениями двух стальных кривых клинков.
Воздух был наполнен удивительными запахами. В этом месте по причудливой задумке создателя росли рядом совершенно несовместимые породы деревьев. В природе они не могли очутиться рядом, как и те местности, где любое из них могло считаться типичным представителем флоры.
Однако их все объединял удивительно приятный запах – у каждого растения свой особый, но очень-очень привлекательный. Т’ьелх заметил ее интерес и пояснил:
– Почти все деревья с островов. Даже есть с очень далеких. Например, вот это кривое, как будто скрученное дерево – сайманская акация, соответственно с Сайманских островов. Из нее аборигены делают очень популярные у восточных шейхов благовония… а также добавляют в… напиток, тоже местный, брага он называется, если по-честному. Но благодаря цветкам этой самой акации похмелья наутро нет абсолютно.
Ива усмехнулась. Ей очень нравились рассказы возлюбленного. Она знала все находящиеся на этой поляне растения по книгам, а в устах Т’ьелха они обретали некую индивидуальность.
– А вот это с тоненькими листиками, наоборот, вызывает головную боль, если выпить эйшу, самогонку, что из его плодов гонят на острове Пяти Гор, и не закусить ее их же сыром. А он у них, надо признаться, потрясающий. Во-первых, он коричневого цвета. Во-вторых, имеет вкус сыра, но одновременно сладкий – потрясающий вкус, очень необычный. Вот с этой самой эйшей вообще ничего лучше нет. Я видел, как они его варят. Сначала готовят обычный сыр, а потом из него уже этот, коричневый. Как же он называется? Не помню. На острове Пяти Гор вообще проблемы с названиями. Обычно они длинные, с бесконечно повторяющимися слогами, с немыслимыми сочетаниями букв, которые нормальный человек без эйши выговорить просто не может. Более того, у них какая-то странная любовь к соединению слов в одно. Вот, например, у нас Королевская улица, а у них будет какая-нибудь Стамильноведиматурассе. Запросто. Поэтому даже название их острова произносят в переводе. Настоящее просто никто не в силах запомнить. Я вообще думаю, на их острове единственное произносимое слово – это эйша. Наверное, потому, что как только ее отведаешь, ничего длиннее четырех букв не выговорить. Забористая дрянь такая! Крепче только гномы гонят. Но то вообще лучше даже не рассказывать. У меня от одних воспоминаний голова начинает болеть.
Эльф снова потер клинки специальной тряпочкой, смоченной в каком-то особом растворе. Потом вновь оглядел поляну, оперся о колено и продолжил:
– Но моему сердцу милее всего вот та красавица. Не знаю, как правильно, но среди публики, подобной мне и моим ребятам, оно зовется «старушечья заначка».
Ива расхохоталась. Т’ьелх тоже усмехнулся и пояснил:
– Дело в том, что бытует поверье, будто это дерево удерживает, защищает от воров. Его часто сажают около захоронений, храмов и прочих мест, где есть, что красть. По личному опыту говорю – не защищает. Однако у подобных слухов есть основания. Как мне объяснял один знакомый маг, это дерево каким-то неизученным пока способом поддерживает, усиливает любое защитное колдовство. Не просто защитное, а то, которое призвано охранять имущество от хищения. Но со временем любое колдовство ослабевает и постепенно исчезает, вот и «старушечья заначка» превращается из сторожа в прекрасную подсказку для кладоискателей. Хотя это больше байка, чем реальный факт. Сама понимаешь, что таких деревьев на свете полно, и если под каждым искать клад, жизни не хватит, даже эльфийской. А если такое дерево стоит рядом со склепом, могилой или вообще подозрительно интересным местом, то там уже порылись и до нас… Хотя вот тут бы я пошуровал… – задумчиво закончил эльф и вновь принялся полировать клинки.
Ива порылась в сумке и бросила в закипающую воду пучок трав. Та радостно зашипела и мгновенно окрасилась в вызывающий тяжкие раздумья зелено-коричневый цвет.
