— Что случилось?
— Кажется, я заблудилась.
— Бывает! — засмеялся Милос. — Трудно сохранять чувство направления, да? Ничего, потренируешься — станет легче.
Тренировка продолжалась. Толпа, и до того не больно густая, поредела ещё больше, сёрфить стало труднее, но Алли восприняла трудности как вызов. Она обнаружила, что если как следует оттолкнуться, то удаётся перелететь от одного человека к другому, преодолев добрый десяток футов.
— Лосяра с Хомяком занимаются этим уже много лет и всё равно не могут прыгать так далеко, — похвалил Милос. — Да у тебя талант!
Через пару часов, просёрфив через несколько сотен человек, Алли выбилась из сил. Кое в ком она побывала несколько раз и начала узнавать особые, лишь этому человеку присущие черты — фигурально выражаясь, «почерк» тела.
— Интересно, знают ли они о нас? — спросила она Милоса. — Мы вселяемся в них лишь на один миг, и всё же… Они могут чувствовать нас так, как мы чувствуем их?
Милос выгнул брови.
— А с тобой такое бывало при жизни — секунду назад хотела что-то сказать, да вдруг забыла, что?
— Да…
Милос улыбнулся.
— Кто знает, возможно, в этот момент кто-то тебя посетил.
От этой мысли Алли пробрал озноб. Хотя она теперь находилась вне плоти, но пройдясь по такому количеству тел, дух её сохранил некие фантомные физические ощущения. Одно из них пробудилось в ней сейчас, когда она взглянула на Милоса, и её опять охватил трепет. Внезапно Алли захотелось придвинуться к поближе к юноше, почувствовать, как смешиваются их послесвечения, но она подавила это неразумное желание. В конце-то концов, это же всего лишь фантомное ощущение, а с такими вещами не так уж трудно совладать, разве не так?
— Поздравляю, — торжественно сказал он. — Ты теперь одна из «Дохляков». Одна из нас.
Улыбка его стала шире, и от этого Алли почувствовала себя ещё более неловко. Она поспешила отвернуться.
— Во всяком случае, сёрфинг — отличная штука в местах, где много людей, скажем, в больших городах, — продолжал Милос. — Я могу пронестись через весь город как на крыльях. — И, лукаво блеснув глазами, добавил: — Хотя, бывает, я предпочитаю ехать на машине — если удаётся вскочить в симпатичного парня на «феррари».
Алли помотала головой, стараясь отогнать неприятное воспоминание.
— Я как-то вселилась в одну девчонку и попыталась порулить. Затея плохо кончилась.
Милос выпятил грудь.
— Ну, тогда сидеть за рулём буду я. А ты устроишься рядом, на пассажирской сиделке.
— На пассажирском сиденье, — поправила Алли. Девушку всегда забавляли его смешные языковые ошибки, но в этот раз её улыбка быстро померкла. — И всё равно — я считаю, что заниматься скинджекингом просто так, ради развлечения, неправильно.
— Почему? Почему если ради развлечения — то это неправильно?
Алли не нашлась с ответом. Немного подождав, Милос сказал:
— Конечно, это правильно! Это естественно, иначе с какой бы стати нам обладать такой способностью? Если мы скинджекеры, то мы должны заниматься скинджекингом, вот и всё.
— Мы осуществляем связь между миром живых и нашим миром, — настаивала Алли. — Возможно, самую важную из всех. Может быть, этот дар предназначается для чего-то гораздо более значительного, чем попрыгушки туда-сюда.
— А может быть, он предназначен именно для того, чтобы мы получали удовольствие?
Алли очень хотелось возразить, но разве поспоришь с его убедительно простой логикой и обаятельной улыбкой? Бесполезная затея. Она потупила взгляд и обнаружила, что в то время как Милос постоянно переступал на месте, чтобы не утонуть в земле, она об этом позабыла и ушла в асфальт по самую щиколотку. Алли вытащила ноги, смутившись оттого, что этот парень стал свидетелем такого её промаха.
— Когда ты была живой, ты делала что-нибудь просто так, ради удовольствия?
— Ну да…
— Так почему бы и не делать так же, как при жизни? И если это никому не причиняет вреда, то почему ты считаешь, что скинджекинг — это неправильно? Мы такие, какие есть, и не можем поступать иначе.
— Нет, можем!
— Нет, Алли, не можем. — Милос мягко положил ладонь на её плечо. — И ты не можешь, потому что в этом твоя суть.
— Ну и как — повеселились? — спросил Майки.
Алли пожала плечами и попыталась ради его душевного спокойствия скрыть, насколько ей понравился урок сёрфинга.
— А, устала. Предпочитаю быть собой, а не целой толпой. А ты чем занимался?
— Гулял.
— В городе?
Алли насторожилась. А вдруг он ходил в город и видел её с Милосом? Если бы у неё было тело, то она покраснела бы при этой мысли. Алли рассердилась на себя. С чего это она чувствует себя виноватой?
— Нет, я ходил в лес, — ответил Майки. — Там есть дубовая роща, у которой половина деревьев перешла в Междумир, а посреди неё — домик, тоже перешедший. Хорошее место, мы могли бы там пожить. В смысле… если бы ты захотела…
— Мы не можем «жить», — напомнила она.
— Да, конечно, не можем, но я уверен — нам бы в этом домике было хорошо. Мне надоело быть искателем. Мне надоело рыскать по Междумиру. Мне вообще всё надоело!
Алли призадумалась. Она обратила внимание: его послесвечение чуть-чуть окрасилось в цвет лаванды. Вот оно что. Значит, здесь кроется нечто большее.
— Наверно, ты готов, — сказала она.
— Готов к чему?
— Двигаться дальше.
Алли не имела в виду ничего особенного, высказывая своё простое замечание, но оно поразило Майки. Он пошатнулся, как от удара в лицо, но постарался не выказать, как ему больно.
— Может, и готов, — сказал он.
Она отвернулась.
— Если это так, Майки, я не буду тебя удерживать.
«Ещё бы ты стала меня удерживать! — хотелось ему выкрикнуть. — Потому что тогда я перестану висеть камнем на твоей шее!»
Но вслух он сказал:
— Если ты скажешь, чтобы я остался, я останусь…
Алли покачала головой:
— Это было бы эгоистично с моей стороны.
Когда-то в давние времена у Майки МакГилла было ведро монет. Он забирал их у каждого из попадавших на его судно послесветов, неважно, становились ли эти ребята его «холуями» или отправлялись в трюм, где их подвешивали вверх ногами. Почему он обирал детишек? Да просто потому, что всё, попавшее в лапы МакГилла, становилось его собственностью — и люди, и вещи; иначе, как он тогда считал, и быть не может. Но почему он хранил эти монеты в ведре, надёжно запертом в сейфе? Ответ был прост, хотя МакГилл даже себе самому в этом не признавался.
