— Поплыли! Ха-ха-ха!
Толя окатил обидчика фонтаном воды.
— Получай на чай!
— Ах так?
Громкие возгласы разбудили сонную тишь реки. Колычевцы играли в пятнашки, ныряли «кто дальше», носились друг за другом по берегу и, утомившись, разлеглись на песке загорать.
— За день Никите лагерь не построить, — сказал Ленька, располагаясь на песке так, чтобы солнечные лучи падали на грудь. — Силенок не хватит!
— Они могут, — возразил Демка. — Их много.
— А мачту? — вставил Толя.
— Срубить сосенку, обтесать, выстругать — и мачта!
— Тебе, Демка, в лагерь охота? — спросил Ленька.
— Пока нет! В кружок комбайнеров я бы пошел…
— За чем дело стало?
— Вы не идете, — просто ответил Демка.
Ленька просиял: ответ пришелся ему по душе. Чтобы удобней было разговаривать, он перевернулся на живот, нагреб под грудь побольше песку, сделав из него что-то наподобие подушки, и сказал:
— Я предлагаю устроить Никите настоящий Карфаген. Дождемся мы, когда якишевцы лагерь выстроят, ночью подберемся к нему и разбросаем шалаши. Ха-ха-ха!
— Зачем? — удивился Демка. — Шалаши нам не мешают. Обозлятся ребята. Ведь не один Никита шалаши-то строит.
— Демка, интересно же это! Как разведчики на войне действовать будем. Смелость, конечно, в разведке требуется… — Ленька знал, как разговаривать с Демкой, чем увлечь его. — Ловкость нужна… А ребята не узнают, кто лагерь вверх тормашками перевернул. Придут, а шалашики в разобранном виде. Вот смехота!
— Дознаются!
— Расскажешь им, что ли? Не будет же Никита на Лысой сторожей на ночь оставлять. Надо им обязательно Карфаген устроить, обязательно!
Колычев принялся со всеми подробностями излагать план «штурма» Лысой горы. Очевидно, еще раньше он думал о налете на лагерь, потому что предусмотрел и учел мельчайшие детали предполагаемого разгрома. Для убедительности он чертил на песке план штурма, намечал пути возможного отхода, указывал основные пункты, которые предстояло разрушить в первую очередь.
— Мачту — по боку и на шалаши! — с вдохновением закончил он. — Карфаген будет взят!
— Все это понятно, — сказал Демка. — Но лагерь-то зорить зачем? Пускай стоит на здоровье: не жалко.
— И то, — поддержал Толя.
— Эх! — Ленька отшвырнул прут в реку и поднялся. — Зачем римляне после третьей Пунической войны дотла разрушили Карфаген? Ну?.. Историю учил, помнишь? Затем, чтобы карфагенянам неповадно было на других нападать… Так и мы!
— Якишев на нас не нападает, — заметил Демка.
— Забыл? Коротка у тебя память. Кто в огород к Емельянихе нас не пустил?
— Может быть, не они.
— Как не так! Сам видел Никиту, Костю и Гошу Свиридова. Гошка тебе, Демка, ножку-то подставил. Не я, схватили бы тебя и прописали…
Демка умолк: разве с Ленькой договоришься. С некоторых пор он стал подмечать в характере вожака нехорошие черты — жадность, ячество и чрезмерное злорадство, не говоря о хитрости (история с пестовскими ребятами убедила Демку в этом). И в то же время Демка не хотел отказываться от его замыслов: тогда подумают, что он, Демка, трус, боится ребят. Да Ленька постарается показать Демку в таком виде, что бараны и те засмеются.
— Согласны? — спросил Ленька, нетерпеливо поглядывая на Демку.
— На лагерь, так на лагерь, — с деланным равнодушием протянул тот, — лишь бы интересно было.
— Теперь я тебя, Демка, узнаю!
— Будет Карфаген! — в тон вожаку выкрикнул Толя.
— Поклянемся! — предложил Ленька и вскинул над головой сжатый кулак. — Клянусь!
Толя, а затем и Демка повторили его жест. От поднятых кулаков на песке распласталась зловещая тень.
Выкупавшись, ребята отправились домой. У околицы они остановились. Колычев из-под ладони посмотрел на Лысую.
— Сколько их там набралось, — сказал он. — Черно! Стройте, стройте.
От озера по склонам горы к вершине, где топорщилась небольшая группа сосен и елей, цепочкой двигались темные точки: пионеры доставляли камыш для шалашей. Лагерь строился ударными темпами.
ГЛУБОКАЯ РАЗВЕДКА
Хорошо летом в бору, особенно в сосновом. Воздух такой, что дыши и, кажется, никогда не надышишься им вволю. Над головой в шелестящей зелени лапчатых ветвей, что почти совсем не пропускают солнца, порхают пичужки, перестукиваются красноголовые дятлы, прыгают озорные, юркие белочки.
Легко и свободно шагается по такому тенистому лесу. Под ногами приятно похрустывает жухлая прошлогодняя хвоя, а слева и справа, впереди и сзади, чуть ли не до самого синего неба, как бронзовые колонны, высятся гигантские сосны, впиваясь накрепко в рыхлый подзол мощными узловатыми корнями- щупальцами.
И странное дело: лес, будто густой, можно даже сказать, дремучий, а чувствуется в нем почему-то раздолье и простор.
Там, среди корневищ, приподняв желтые иголки, которые, словно мякина на зернотоке, устилают землю, выглядывает белый груздь. Рядом еще, еще и еще… Ой, ой, ой, сколько их прямо под ногами! Пожалеешь, если по неопытности возьмешь в лес маленькую корзинку: надо брать что-нибудь вместительное.
Ленька, Толя и Демка часа за три наполнили холщовые мешки отборными «пятаками» — так между собой они называли мелкие, без единой червоточинки ядреные грибки, предназначенные исключительно для засолки, и, подыскав полянку, окруженную нарядными сосенками и залитую солнцем, расположились на отдых. Толя бережно опустил мешок на траву, прислонил его к дереву, не спеша достал из-за пазухи сиреневой майки сложенную вчетверо газету, развернул ее и расстелил на траве.
— Поедим! — обрадовался Демка. — У меня в животе давно урчит.
— Много исходили сегодня, — сказал Толя. — Как гребенкой, лес-то прочесали. Ленька, давай сумку!
— Держи!
Увесистая сумка-сеточка взлетела над Демкиной головой. Толя, как заправский вратарь, поймал ее на лету и, положив на колени, стал доставать и раскладывать на газете хлеб, пучки зеленого лука, вареную в мундирах картошку, соль. Хлеб он нарезал большими ломтями, стряхнул со штанов крошки и пригласил:
— Можно есть.
Демка схватил большую картофелину, наскоро очистил ее, окунул в соль и целиком отправил в рот. Щеки у него надулись, а лицо сморщилось и перекосилось. На глазах показались слезы.
— Ох и солоно!
— Обдувай, — лаконично бросил Толя.
