— Почему зря? Юлька один дорогу к Игле знает.
— Семен тоже знает. Он позавчера на Крутую ходил и все разведал. А Юлька не злится, а скучает. Тимку и Павку третий день не видит.
Вася встал, одернул пиджачок и, поставив ногу на булыжник, стал завязывать шнурок у ботинка.
— Нет, Вася, он обиделся, — не унимался Коля. — Зря мы их от заготовки растений устранили. Тимка с Павкой тоже дуться будут. Они в лагерь больше ходить не будут. Вот увидишь.
— Тимка не такой, чтобы гонор свой показывать! Он поймет…
К самому берегу подплыл красноперый окунь. Вася умолк и стал с любопытством наблюдать за рыбой.
— Смелая какая, — сказал Коля, — не боится. — Он вывернул замшелый камень, нашел под ним червяка и бросил в воду.
Окунь стрельнул в глубину, но, заметив червяка, возвратился. Миг — и червяк исчез у него во рту.
— Вот обжора, — заметил Коля, — червяк не успел на дно упасть, он уже проглотил его. А с виду окунь — совсем крошка.
— Есть такие крошки-рыбы, от которых и человеку спастись трудно.
— Скажешь ты, — недоверчиво протянул Коля, — страшнее акулы рыбы нет.
— Акула — чепуха. Есть небольшая рыбешка, которую даже крокодилы боятся. Не веришь? — Вася посмотрел на товарища и понял, что тот не верит ему. — Эта рыбешка, — сказал он, — длиной всего тридцать сантиметров. Она тупорылая. Цвет — голубоватый и черные пятна по чешуе, называют ее пирайя, или пилозубый лосось. В наших реках она не водится, а только в Южной Америке.
— Чем же она страшна?
— Нападает на людей, животных и рыб.
— Она нападает, и все? Да ее схватить можно. Чего там — тридцать сантиметров.
— В том-то и беда, что пирайи поодиночке не нападают, а налетают сразу стаями, в которых по нескольку тысяч. Налетят — и давай кусать. Животное или человек после укусов слабеет — кровь-то теряется, выходит через раны — захлебывается и тонет. И не успеет тело до дна дойти, как остается один скелет. Были случаи, когда пирайи нападали на лошадей. Лошадь выберется на берег и умирает.
— Сказка?
— Кроме шуток. В челюстях у пирайи такая сила, что она запросто толстую палку перекусывает и даже стальные крючки.
— А крокодилы почему их боятся?
— Кому охота погибать. Крокодилы спасаются от пирайи тем, что всплывают на поверхность и, перевернувшись вверх брюхом, подставляют им спину: на спине у крокодилов прочный панцирь. Его-то не прокусить.
— Выходит, что в тех реках и пить опасно?
— Да, но животные берут хитростью. Пирайи обычно держатся на глубине, пока не чуют добычу. Животные делают так: в одном месте взбаламутят воду. Пирайи думают: «Ага, вот где мы поживимся!» и бросаются к этому месту. А животное быстро отбежит подальше и пьет.
— Вот ведь какие мерзкие рыбешки, — сказал Коля, — прямо чудовища!
На крутояре послышались голоса.
— Коля, полезли наверх. Надо встретить ребят. Вот что! Ты посидишь у тропы, пропустишь всех и пойдешь замыкающим.
Они поднялись по скату и остановились в кустах; на тропе показался Ванюшка Бобров. Картонная папка, перекинутая через плечо на широкой перевязи, почти касалась земли и на ходу колотила малыша по пяткам. Ванюшка то и дело оглядывался, пытаясь обнаружить невидимого спутника, неотступно следовавшего за ним.
Конечно, Ванюшка не заметил ни Васю, ни Колю. Да и увидеть их было трудно в густом соснячке. А Ванюшку было видно преотлично. Малыш быстро проскочил мимо камня-знака и направился было по верной дороге, но почему-то вдруг повернул вспять, подошел к камню и замер. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным. Ванюшка думал.
— Сейчас пойдет на торфяник, — заметил Коля.
— Не должен.
— Пойдет! Ванюшка всегда так: подумал — сделал наоборот.
И действительно, малыш перешагнул камень и решительно двинулся по запретной тропе.
— Ванюшка, стой! Ты же видишь, что тропа загорожена. Знаешь дорожные знаки?
— А-а-а, Вася! Я, Вася, знаю! А тут, я думал, препятствие!
— Препятствие, — буркнул Коля. — И без препятствия на торфяник утопал бы.
Вася с Ванюшкой ушли. Коля лег на лужайке в высокой траве. Скучая в одиночестве, он выдергивал из земли былинки и обкусывал сочные хрустящие корешки. Живое подвижное лицо Коли в это время ничего, кроме уныния, не выражало: оно померкло. С чего радоваться? Сиди на полянке вместо верстового столба и направляй недогадливых по верной дороге. Коля перевернулся на спину и прищурился. Сквозь ресницы яркий свет проникал не так сильно, и день сразу превратился в вечер. По небу разгуливали тучки-кудряшки. Вровень с ними парили какие-то птицы. Вдруг Коля уловил близкий смех и быстро лег на живот. По тропе шли Люся и Нюша Котельникова. В руках у девочек были пучки растений, в папках тоже. Подруги задержались у обрыва, Люся сняла с головы венок, сплетенный из ромашек, размахнулась и бросила его в воду.
— Плывет! Плывет!
— Радуется, — с неприязнью прошептал Коля, следя за каждым движением девочек. — Подвела Тимку и смеется.
Коля сейчас почему-то сильно обиделся за звеньевого первого. Захотелось чем-нибудь досадить этой бойкой и крикливой «командирше». Ведь и Коле не раз доставалось от нее на орехи. И за что, спрашивается! За крохотную помарку на гербарной этикетке, за неаккуратно свернутый листок бумаги, за… Что и говорить, вздохнешь за работой — и то выговаривает! Ох и хорошо бы сейчас!.. Коля заерзал от нетерпения. Эх, только бы вышло по его плану. Люся с Нюшей свернут на запретную тропу, Коля подождет немного, затем догонит девочек и откроет им роковую ошибку. Упрекать он их не станет, нет! А вежливо-вежливо заметит, что ходить по лесу надо учиться у Тимы, Павки и Юли, что, не зная дорожных знаков, можно заблудиться. Наговорил бы им, пусть помнят! Пусть…
Девочки поняли назначение камня. «Ее не проведешь, — думал Коля, провожая глазами мелькающее в кустах белое с красными горошками платье, — все знает!»
Подождав еще несколько минут, он поднялся, раза два крикнул для проверки и, не получив ответа, зашагал по тропе.
На круглой поляне у лесного оврага царило веселье. В тени густокронных сосен у могучих корневищ раскинулись скатерти-самобранки — газетные листы. На них появились куски ржаного хлеба с маслом и солью, луковицы, вареная картошка. Вкуснее еды, чем эта, вряд ли преподносила своим хозяевам даже самая волшебная скатерть. Душистый хлеб, немного солоноватый, вприкуску с таежным смолистым ароматом! Разве сравнишь его с чем-нибудь? Нет, конечно, нет!
Коля подсел к Васе и Семену, уничтожил два куска хлеба и захотел пить. Фляга начальника лагеря была пуста. Коля забрал ее и направился к оврагу искать воду. В предположениях своих он не ошибся. На дне оврага под покровом густой листвы черемушника и черной смородины журчал ручеек. Серебристая струйка пробивалась среди мшистых камней и крохотным хрустальным водопадиком будоражила мелкий, величиной не больше обычного таза, омуток с разноцветными гальками на дне. Вода в нем даже на вид была ледяной.
У Коли заранее заломило зубы. Он прилег у ключика и, упираясь ладонями о камни, припал губами к воде. И тут лицо его сморщилось, а глаза закатились. Коля поспешно выплюнул воду и призывно крикнул:
— Э-ге-ге-й! Э-ге-ге-ге-гей! Ко-о-о мне-е-е!
Все, кто был поблизости, устремились к оврагу. Затрещали сучья кустарника, заколебались ветки, у омутка собралась толпа. Пионеры слушали Колю и с любопытством посматривали на загадочный ключик,
