— Осторожно неси, не разбей. Ведь сколько в земле лежала — и целехонькая! Обидно будет…
Ромка двинулся в милицию, сопровождаемый торжественным эскортом. Впереди шел Мумин Ахмедович, заботясь о том, чтобы никакие случайности не помешали Ромке благополучно завершить свой исторический путь к заслуженной славе.
Лейтенант Барханов встретил гостей у дверей — уж больно необыкновенным было дело. В истории поселкового отделения милиции пока не было случая регистрации клада. На стол лейтенанта Барханова легли старинные деньги, рядом торжественно утвердилась ваза. Мешковину Ромка скомкал и втиснул в корзину для бумаг, притулившуюся к столу сбоку. Огненный глаз фотовспышки озарил эпохальные моменты — рукопожатие, которым обменялись лейтенант Барханов и кладосдатчик Ромка Суровцев, и торжественное подписание Ромкой акта о добровольной передаче клада в казну.
Пора было уходить. Поднялся Мумин Ахмедович, Андрей зачехлил раскаленный «Зенит», а Ромка все медлил. Наконец он промямлил, обращаясь к милиционеру:
— У меня просьба к вам…
— Слушаю.
— Сколько процентов?.. Ну, по закону, сколько процентов?..
— Понял! — подхватил лейтенант Барханов и объяснил: — Нашедшему клад по закону положено двадцать пять процентов от стоимости клада. Не волнуйся, все получишь, что положено. Но сначала клад оценят специалисты…
— Вот-вот! — прервал милиционера Ромка. — Потому и спрашиваю. Не надо никаких специалистов.
— Почему не надо? — удивился лейтенант Барханов. — Как же иначе установить сумму вознаграждения?
— А я ничего не хочу, — вполне спокойно заявил Ромка, повергнув всех в новое изумление — быть может, большее, чем восхищение самим сданным кладом.
Жаль, что нельзя сфотографировать устное Заявление, иначе Мумин Ахмедович непременно велел бы Андрею израсходовать на него остатки пленки и электрического тока, сгущенного в батареях фотовспышки.
Видя общее недоумение и растерянность, Ромка внятно повторил:
— Я сдаю клад просто так, понимаете? Я отказываюсь от вознаграждения. Мне ничего не надо. Хочу только, чтобы эта древняя ваза была выставлена в музее или в нашей школе. В кабинете истории…
Как тут не прийти в изумление! Ромка отказывался от вознаграждения за клад. Жертвовал четверть его стоимости. И это — Ромка, который все еще грешил тем, что отнимал у первоклашек в буфете пятаки? И это — Ромка, который не гнушался купить десяток билетов на какой-нибудь громкий фильм, чтобы в последнюю минуту «уступать» их уже по рублю за штуку, объясняя, что «почему-то не пришел друг, а сдачи с рубля у меня нет».
— Не надо специалистов, — еще раз громко сказал Ромка. — Я отдаю даром.
Это было невероятно. Но факт оставался фактом. Ваза и древние деньги, как змеиные кольца на картинке откопанной Ромкой вазы, опутали Андрея, Мумина Ахмедовича и лейтенанта Барханова своей достоверностью, очевидностью. Они были здесь, рядом, на столе. И здесь же было громогласное заявление самого Ромки об отказе от вознаграждения.
— Андрей… — прошептал Мумин Ахмедович. — У тебя… Это… пленка осталась?
— Четыре кадра еще есть, — отозвался Никитенко.
— Может, ты с Ромой заодно и на огород его сходишь? Пусть он покажет тебе место, где он выкопал это чудо. Сними и его, что ли…
Андрей пожал плечами.
— Могу, если надо. Пошли на огород.
Было ясно, что портретам отличников на Доске почета придется потесниться. Оно и понятно. Пятерка — не клад, ее в милицию не сдашь. И вознаграждения за пятерки пока не платят.
Оперативности Андрея можно позавидовать. На другой день ворох до сияния отглянцованных снимков дыбился на столе Мумина Ахмедовича — в том самом месте, где накануне стояла потрясшая нас ваза. Директор, а с ним и все, кто был в тот момент в кабинете, рассматривали снимки и хвалили Андрея. Школьный летописец поработал на славу. Теперь история школы не имела пробела — дивное событие вовремя и подробно запечатлено.
В тот же день три фотографии были прикноплены к Доске почета. Вся школа толпилась у фоторепортажа о выдающейся находке и неслыханном благородстве Ромки. Сам Ромка, выждав, когда у снимков скапливалась особенно пухлая толпа, медленно шествовал мимо любопытных, и тогда кто-то из них обязательно восклицал:
— Смотрите! Вот он сам идет!.. — и толпа глазела на Суровцева.
Да, это была слава! Ромка впитывал ее и разбухал на глазах. На третий день он так уверовал в собственное величие, что стал считать себя достопримечательностью школы и всего поселка — не хуже найденной вазы и древних денег в ней. Пожалуй, Ромка не протестовал бы, если бы уже и его самого толпа у Доски почета попыталась сдать лейтенанту Барханову, как величайшую редкость. Хоть за вознаграждение, хоть — даром…
Правда, на другой день после этого события приключилось вот что. На уроке истории Ромку Суровцева вызвали отвечать. Идти к доске Ромка отказался.
— Не учил? — огорчился учитель. — Что ж, поставим два.
— Я же вчера вазу сдавал! — возмущенно воскликнул Ромка. — И деньги… Разве вы не знаете?
Ручка учителя, опасно зависшая над журналом, дрогнула и остановилась.
— Бесплатно сдал… — дожимал Ромка.
— Правда, сдал… — уже хором скандировал класс.
Учитель вздохнул:
— Да я и сам знаю… Но при чем тут урок? Разве ученику, нашедшему клад, в награду разрешают не учить уроки?
Двойки он так и не поставил. Целую неделю продержался Ромка на своей славе. Целую неделю не выходил к доске, и каждый раз учителям было совестно ставить двойку тому, кто своим славным поступком наделал столько доброго шума в школе.
А через неделю меня и Андрея ждал сюрприз. Нас пригласили приехать на телевидение. Детская газета организовала заключительную передачу, посвященную итогам юннатского конкурса под названием «У природы нет плохой погоды». А мы с Андреем в этом конкурсе победили — он сфотографировал, а я написал заметку про то, как мы спасали от гибели выползших на тротуар раззяв-улиток. Одно удивляло нас, какое же это будет подведение итогов, если мы уже давно извещены, что победили, а месяц назад даже получили по почте главный приз конкурса — пишущую машинку «Москва»?! Но Мумин Ахмедович все объяснил.
— Мне звонили из редакции, — сказал он, почему-то стараясь отводить глаза в сторону. — Просили напомнить, чтобы вы обязательно привезли с собой в студию пишущую машинку. Так что не забудьте…
— А зачем машинку обратно в Ташкент везти? — удивился я. — Забирают, что ли? Передумали награждать?
— Ну что ты, Володя! — успокоил директор. — Просто так уж у них получилось… Сперва передача не планировалась, вот они и прислали вам приз. А тут вдруг, видать, переиграли. Вот и… В общем, они вам ее снова вручат. Понимаете? На весь эфир… И вроде как бы впервые… Чтобы все видели этот момент. Телевидение… Специфика… Это же такая честь… Вас Мурад отвезет — я ему сказал. Мы эту передачу всей школой смотреть станем! Мой телевизор вынесем из кабинета в актовый зал — на сцену. Так что мы будем с вами, золотые мои!..
В последний момент, будто вспомнив о чем-то очень важном, директор встрепенулся и сказал Андрею:
— Захвати-ка на всякий случай фотографии про клад Романа Суровцева. Может, выступать будешь. Вот тогда расскажи и об этом. Пусть все знают, какие у нас дела бывают…
Хорошо, подумал я, что там, на телевидении решили оглянуться лишь на месяц, а не на семь лет назад, Тогда бы они, наверное, захотели бы отснять, как мы с Андреем впервые в школу идем. Интересно, что бы тогда придумал Мумин Ахмедович? Как бы научил нас вновь стать первоклассниками? Ха-ха —
