Я нацелил фломастер и скоро заскользил им по зеркалу альбомного листа:
На ольхе растет томат,
Под ольхой — скамейка.
Рудику — катта рахмат
И — салом алейкум!
Крякина ревниво перевела взгляд с частушки на меня:
Ты тоже пишешь стихи?
Немножко.
— Молодец. Приходи к Рудиньке — он тебя проконсультирует. Пока сыровато… Но в целом — неплохо!
Она спрятала альбом в сумку и уже собиралась нырнуть обратно в люк,
— Погодите, — остановил я Крякину, — Тут и дверь есть.
Крякина хлопнула себя по лбу и рассмеялась:
— Ой, действительно!..
Уже у двери я спросил ее:
— А что с Сироповым? Вы же вместе из школы уехали.
Крякина негодующе затрясла головой:
— Не напоминай мне это имя, мальчик. Он водил меня за нос целые сутки. Вчера его уволили из газеты, он там больше не работает. Это выплыло совершенно случайно. И — молчал… Целый день молчал! Эх!..
— А как вы узнали? — удивился я.
— Очень просто. После второй конференции у Рудика заболело горлышко, и я повезла его домой. По дороге, в такси, у него скоропостижно сложились семь новых частушек — про все сегодняшние события. Я из дома сразу же позвонила в редакцию, по горячим следам… Вот тут меня и огорошили. Оказывается, Сиропова уже два дня как уволили. Представляете?! Говорят, что случайным он у них человеком оказался. Долго они терпели его фокусы и спектакли. И вот — решили больше не задерживать. Каков, а? А еще к моему Рудиньке в учителя лез! У, интриган! Теперь он, говорят, перешел на работу по призванию. На лимонадный завод, референтом директора.
Я не удивился этой новости. После сироповской заметки про Кису, которую он окрестил Зорькой, и нелепой съемки в магазине мы с Борькой уже не шибко ломились к Олегу в ученики. Огорчил он нас и тем, что наш Быков ему «не показался». Ему ведь только знаменитостей подавай!
Крякина, тяжко вздохнув, ступила в подъезд. Медленно, на цыпочках — прямо как хрупкие, хрустальные балерины — вышли в подъезд и Ромка с Шакалом.
А теперь прошу всех к нам! — заулыбалась мама. — Отметим приезд Акрама. Вы уж не отказывайтесь, Леопард Самсоныч, не обижайте…
А я что?.. Я — всегда пожалуйста, — согласился Директор, — Страсть как уважаю пельмени.
И все полезли обратно в люк.
Пельмени — в шестнадцать-то рук! — мы налепили минут за пять, и скоро все уже сидели за столом. Николай Алексеевич, по общему требованию, смущаясь, прикрепил медали к пиджаку. На его груди они победно звенели, как колокола.
Тут пришел и папа.
Всем налили шампанского, а нам с Борькой — томатного сока. Леопард Самсонович поднял бокал и сказал, улыбаясь:
— Товарищи! Выездное заседание педсовета объявляю открытым! Пусть каждый скажет в прениях что-нибудь одно. Лично мой доклад тоже состоит из одной фразы. Вот она: «Школа — везде. Выходя из одной школы, тут же попадаешь в другую Школу, где уроки дает жизнь, а отметки она ставит не в дневнике, а в судьбе».
Лена Авралова сказала:
— Все мы наглядно видим, что, несмотря на отдельные недостатки, у нас в школе отличные дети и отличный коллектив!
Николай Алексеевич сказал:
— Сердце — не медаль, его в шкатулку не спрячешь. Но зато не украдут.
Наталья Умаровна сказала:
— Поднимаю тост за юного изобретателя, который когда-нибудь придумает волшебный пылесос- проблемосос. Чтобы все проблемы сами решались!
Мама сказала:
— Давайте за то, чтобы людей соединяли не только подвалы!
Папа сказал:
— Пусть всегда будет Школа!
Борька сказал:
— А я бы придумал пылесос от того изобретателя. Ведь скучно жить станет!
Я кивнул:
— Согласен с предыдущим оратором!
Акрам сказал:
— Как говорят и мыслят мой братишка Володя и мой друг Борис — скука страшнее Бермудского треугольника. И еще — «Самую гениальную кнопку нажимает человек», И еще — «Чтобы встретиться друзьям, — вовсе не обязательно назначать свидание на дне Марианской впадины».
— Стоп-стоп! — вскричал директор. — Это уже целых три мысли, а не одна.
— Одна! — с улыбкой возразил Акрам. — Но с тремя головами.
