Иногда этот провал заполнялся какими-то странными видениями, чаще всего в них фигурировала все та же женщина в очках. Кажется, она говорила с ним и даже пробовала смягчить свой привычный неумолимый тон. Она пыталась расспросить его о чем-то, хоть как-то привести в себя.
Окончательно очнулся Мэтью только тогда, когда за окнами его госпитальной палаты — почему-то, отдельной, — шел снег.
— Завтра — Рождество, — сказала ему медсестра. — Леди Джоанна Терстон хотела вас видеть. Вы сможете говорить?
— Да, — вяло ответил Мэтью и удивился, насколько хриплым стал его голос.
— Вам не следует ничего опасаться, — говорила с улыбкой медсестра. — Леди Терстон вытащила вас с того света.
— Это доктор? — все так же безразлично спросил он.
— Нет, не совсем, — покачала головой медсестра. — Хотя для вас она стала доктором. Ваша болезнь совершенно особенная, это не ранение и не контузия.
И вновь он оказался перед дамой в сверкающих очках. Точнее, она пришла к нему в палату.
— Я в госпитале? — спросил он.
Леди покачала головой:
— Нет, это не совсем госпиталь. Вы — в организации «Мэджик Гуард». Мы — единственные, кто мог вам помочь. У нас есть много вопросов, но сегодня вам еще трудно говорить…
— Нет, неверно, мэм. Говорить я могу.
— Что ж, тогда мы можем начинать. Нас интересует, сколько дней вы были в Запределье? И как смогли туда попасть?
— Запределье? — удивленно переспросил он.
— Может быть, вы не знаете этого названия. Не беда. Обычно все жертвы говорят «странный мир». Впрочем, вы смогли бы прожить в Запределье весьма долго.
— Но со мной была Блэки! — неожиданно для самого себя воскликнул Мэтью. — И я помню, прекрасно помню все названия.
— Блэки? — переспросила женщина.
Он замолчал, почти умоляюще глядя на нее.
— Возможно, у вас была какая-то версия вашего путешествия для «Интеллидженс сервис» — хотя я сомневаюсь, что вы смогли бы в вашем состоянии сочинить хоть какую-то версию. Возможно, вы боитесь что-то рассказать, поскольку думаете — мы запрем вас в сумасшедший дом. Это не так. Мы сами настолько сумасшедшие, что готовы принять все, что вы расскажете, если это будет правдой. Расскажите нам все с самого начала. Вам бояться нечего.
То ли леди Терстон говорила очень убедительно, то ли у него возникла потребность говорить, но он начал рассказывать — с того самого момента, когда он оказался под прицелом снайпера.
Дама записывала что-то в своем блокноте, задавала уточняющие вопросы, — и ни единожды не улыбнулась.
— Говорите, ошейник? Вы сможете изобразить знаки на медальоне?
— Попробую, — ответил Мэтью. Он смог нарисовать в блокноте дамы только какие-то жалкие каракуль– ки, но и этого оказалось вполне достаточно.
— Древний язык, — произнесла она. — О, Боже, как ужасно изображено! Нет, не думайте, что я вас упрекаю, мистер Корриган. Скорее, себя. Впрочем, пожалуй, на сегодня хватит. Вы еще очень больны.
Это было правдой. Мэтью выходил из своей странной болезни очень медленно, словно бы его организм не слишком-то сильно ей сопротивлялся.
— Что со мной? — прямо спросил Мэтью, когда леди Терстон появилась не следующий день.
— Сколько вы были в Запределье, мистер Корриган? Несколько дней? Вам, должно быть, не известно, что для обычного человека смертельными могут оказаться несколько часов, если он впервые попал туда полностью неподготовленным. У вас отменное здоровье… и лучший из возможных проводников. Но то что вы выжили — чудо!
Он все еще сомневался, не оказался ли в сумасшедшем доме. На этот счет его разубеждала и леди Терстон, и ее медсестры. «Если это, по-вашему, психиатрическая больница, то где смирительные рубашки? Где решетки на окнах? Где дюжие санитары? Считайте, что вы — в госпитале после ранения. Редкого ранения, которое стало медицинским прецедентом. Это, конечно, не совсем так, но суть примерно такова».
— Но кто вы тогда? — спрашивал Корриган.
— Нечто вроде «Интеллидженс сервис», только занимаемся немного иными вопросами, — следовал уклончивый ответ. — Мы — немного старше, чем эта замечательная служба.
Мэтью окончательно убедился, что он не в сумасшедшем доме, только когда его стали выпускать на прогулки по небольшому городку, где располагался госпиталь. Правда, его всегда сопровождала одна из медсестер.
На вопрос «а зачем?» она неизменно отвечала: «Вам нельзя вновь провалиться в Запределье».
Мэтью вышел из госпиталя (а впрочем, можно ли назвать это госпиталем? Других больных или раненых он
там не видел) лишь весной. В свое время его очень сильно расстроило известие о сдаче Франции (хотя это было очень и очень старой новостью). Жизнь продолжалась, и Мэтью спокойно входил в нее. Но вот забыть Блэки он был не в силах.
Перед выходом из госпиталя от него потребовали подписать бумагу, обязывающую хранить тайну. Леди Терстон сказала:
— Мистер Корриган, вы были и остаетесь непосвященным. Поверьте, для вас это лучше всего. И было бы еще лучше, если бы мы с вами провели промывку памяти. Такое возможно. Но я не стану этого делать. Это — ваши лучшие воспоминания, берегите их.
Через несколько лет Мэтью Корриган, уже сержант, снова оказался в тех же краях. Теперь роли поменялись — больше британцы не отступали. А гитлеровцы со свистом катились прочь.
Мэтью хотел лишь одного — найти хоть что-то, напоминающее ему о Блэки. Может быть, какое- нибудь указание на то, где можно ее отыскать. Бесполезно — она словно бы сквозь землю провалилась. «Не сквозь землю, а через Предел», — поправлял он себя, но легче от этого не становилось.
После войны он бывал «где-то во Франции» еще не раз. Но ни о каком выходе в Запределье не было и речи.
Иногда он считал, что все случившееся привиделось ему в бреду, когда он был контужен под Дюнкерком. Порой он сожалел, что не упросил леди Терстон избавить его от воспоминаний. Но почти сразу же приходило понимание — лучше лишиться руки или ноги, чем памяти — части самого себя.
Дальнейшее может уместиться в одну строчку — дату смерти. А впрочем, важна ли эта дата?
Он так никогда и не узнал, что примерно через год после встречи она погибла.
Глупо и случайно — под бомбежкой, на другом краю Европы. Но она, сама не зная того, успела отомстить тем, кто когда-то взял ее в плен. И не только им, а многим подлым тварям, по какой-то фатальной ошибке существующим на Земле.
У нее родился сын.
И сын остался в мире Оборотной Стороны.
Глава 33
Долгая прогулка
— Здесь и вправду хорошо и уютно, — говорил Алекс, стоя на набережной канала у арки.
Рядом с ним была Оля.
Верка только что уехала. Они вместе дошли до Новой Голландии, постояли около арки, а потом
