подкидывая зад, как престарелый бойскаут. Видок у него был, надо сказать, классный и я, несмотря на сложность ситуации, не мог сдержать улыбку. Улочка, на которую мы попали, вывела нас прямо ко двору, в котором я оставил свою новую машину.
— У вас прекрасный автомобиль, — отпустил мне комплимент Аарон Моисеевич, пока я ставил на место снятый с трамблера провод.
— Это само собой, — согласился я, — и будет замечательно, если он еще и заведется.
Несмотря на подмоченную репутацию, высокую влажность и мой сарказм, «Москвич» завелся, как говорится, с пол-оборота. Ее прежний хозяин слесарь Володя меня не обманул. Однако, несмотря на непреодолимое желание сразу же уехать, пришлось ждать, пока прогреется двигатель, потом нагреется салон и очистятся запотевшие стекла. Я нервничал, но старался не показывать, что волнуюсь. Попасться сейчас в руки блюстителям мне очень не хотелось. Один мой боевой арсенал тянул на пять лет ИТУ усиленного режима.
— А вы хорошо водите автомобиль, — опять похвалил меня Гутмахер, когда мы, наконец, тронулись с места и влились в транспортный поток.
— Это точно, — подтвердил я, продвигаясь рывками по забитой машинами улице. — Главное, еду быстро.
— Да, я слышал по телевидению, что у нас в городе ужасные пробки, — поддержал светский разговор сосед.
Между тем нам, наконец, удалось миновать перегруженный перекресток и удалиться от опасного места на безопасное расстояние. Теперь у наших преследователей почти не было шанса даже случайно наткнуться на нас.
После ночного снегопада улицы более или менее очистили от снега, но в воздухе висела грязная водяная пыль, и я едва успевал очищать щетками ветровое стекло. Пожалуй, это был первый случай в моей водительской практике, когда забрызганные стекла меня не раздражали.
Между тем мы опять надолго встали на пересечении с главной дорогой. До светофора было с полкилометра, а мне предстоял левый поворот.
— Это надолго, — сообщил я Гутмахеру, — нужно было ехать в объезд.
— Куда нам торопиться, — подошел он к проблеме философски. — Интересно, кто это мне может звонить? — риторически поинтересовался Аарон Моисеевич, включая зазвонивший сотовый телефон. — Я звонка не жду. Ало, да, он здесь. Странно, но это почему-то вас.
Я не успел удивиться, взял телефон и машинально произнес:
— Слушаю.
— Где наша машина?! — рявкнул мне в ухо знакомый голос.
— Вениамин Ананьевич! Это вы! Какими судьбами?
— Ты, что, шутки со мной шутить вздумал?! — закричал старший Кругов. — Я тебя в последний раз спрашиваю, где наша машина?
Этого звонка я никак не ожидал и, честно говоря, не сразу сообразил, что мне отвечать. Пришлось потянуть время, чтобы сориентироваться.
— Как вы меня нашли? — спокойно, с легким удивлением в голосе, спросил я.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если не отдашь машину? — перешел с крика на свистящий шепот собеседник.
— Понятия не имею, — честно сознался я.
— Я тебя, козла, в лагерях сгною, я тебя…
— Фу, как это грубо и не по-европейски, — перебил я его патетическую речь. — Откуда у вас, голубчик, такая агрессия? То убийц ко мне подсылаете, то сгноить собираетесь. Как- то это все негуманно…
— Ты вернешь машину, или мне счетчик включить? — проигнорировав мои вопросы, опять закричал Кругов.
— Включайте, голубчик, тем более что мой уже второй день работает.
— Что работает?
— Счетчик. Я вам его еще вчера включил, когда встретил двух горилл во дворе, в который вы меня послали…
— Какой счетчик, каких горилл, где наша машина? — спросил Вениамин Ананьевич, меняя тональность.
— Тех, которых вы в засаду посадили, я с ним пообщался и так на вас обиделся, что вам теперь придется заплатить мне за моральный ущерб. Причем дорого заплатить.
— Чего ты несешь? Ты что, щенок, меня шантажировать вздумал? Да я тебя сгною!
— Да, ладно, что вы меня все пугаете, по-моему, лучше в лагере гнить, чем с простреленной головой валяться в мусорном баке. Вы лучше подумайте, что будет, если собственности лишитесь. Это у меня ничего нет, ничего, кроме квартиры, а у вас… Помните, как в Библии говорится: «Не сотвори себе кумира», а если ваши кумиры погорят синем пламенем…
— Дай трубку, идиот, — послышался женский голос.
Я его с радостью узнал.
— Здравствуй, Алеша, эта Валентина Ивановна. Алешенька, скажи, пожалуйста, где наша машинка?
— Здравствуйте, Валентина Ивановна, я ее оставил во дворе.
— В каком дворе, Алешенька?
— Вы знаете, я был в таком ужасном состоянии, что адрес не запомнил. Я потом ее найду, когда мы с Вениамином Ананьевичем утрясем наши имущественные дела…
— Алешенька, голубчик, ты знаешь, она нам сейчас очень нужна! — ласковым голосом проворковала милая женщина. — Вспомни, где ты ее оставил.
— Хорошо, Валентина Ивановна, я постараюсь, как только вспомню, тотчас же перезвоню, — пообещал я и прекратил разговор.
— Аарон Моисеевич, пожалуйста, выбросите телефон, а то нас чего доброго, еще запеленгуют.
— Чего им от вас нужно? — поинтересовался Гутмахер, отключая аппарат и пряча его в карман.
— Свою машину хотят вернуть.
— Эту?
— Нет, на эту я обменял их «Фольксваген».
— Правда? Но ведь это не очень этично… да и где вы нашли такого глупца, который согласился поменять отечественную машину на иностранную!
Я посмотрел на старика, предполагая в его словах подвох или иронию, но он был и вправду удивлен. От такого сермяжного патриотизма я даже слегка прибалдел.
— Вы думаете, что старый «Москвич» лучше нового «Фольксвагена»?
— Ну, я не уверен, что лучше, у немцев всегда была неплохая техника, однако, «Москвич» очень хорошая машина, я сам где-то читал, что его называют «Русским чудом».
— «Москвич» чудом? Когда и где вы это читали?
— Не помню точно, кажется, в семидесятые годы…
— В таком случае, не стану спорить, я в то время только родился. А чем вам не нравятся иностранные машины?
— Я слышал, что они не очень надежные, да и с запчастями, вероятно, большие сложности.
— Это вы тоже в газете прочитали, году в пятидесятом?
— Нет, это я сам предположил.
— Понятно.
