ясновидящих, прорицателей, астрологов и прочих мастеров проникновения в будущее и прошлое, и они вполне успешно делают свой бизнес на человеческой доверчивости и суевериях, то что говорить о семнадцатом веке! Одними картинками с жуткими рисунками можно было до обморока запугать впечатлительного человека.
Картинок на библейские сюжеты было большинство, но кое-какие из них явно противоречили писанию. На них были нарисованы кровожадные птицы, терзающие покорных людей, мифические чудовища, невообразимые уроды из мультипликационных фильмов ужаса, сосущие кровь женщин и младенцев. Некоторые из этих ужастиков даже напоминали персонажи картин Босха и Гойи.
Просидел я в одиночестве часа полтора. Меня не беспокоили. В тереме стояла могильная тишина. Митя все не возвращался, и я, грешным делом, подумал, что о заказанной водке можно забыть. Видимо, донести, не расплескав напиток, моему приятелю оказалось просто не по силам. Однако вскоре выяснилось, что я ошибся. Внизу хлопнула дверь, и лестница заскрипела под чьими-то очень тяжелыми шагами. Были они медленны и редки, после каждого следовала долгая пауза, как будто непослушное тело медленно преодолевает ужасающее тяготение земли. Кто поднимается ко мне наверх, можно было только догадываться. Я представил себе сурового командора, отправленного с того света за моей грешной душой. Так что осталось просить Господа простить прегрешения и достойно встретить бесславный конец. Однако оказалось, что ко мне поднимается не посланец ада, а напротив, вестник добра.
Дверь медленно открылась и моему смущенному взору предстала большая стеклянная бутылка. За ее горлышко держалась отнюдь не демоническая, а обычная человеческая рука. Причем пальцы так крепко вцепились в мутное грубое стекло, что даже побелели от напряжения.
— Сказал, принесу, значит, принесу! — произнес невидимый человек, после чего и рука и бутылка начали медленно опускаться к полу. Я подхватил хрупкий сосуд, не давая ему упасть и разбиться.
— Прими, что обещал! — сказал знакомый голос, после чего непослушное Митино тело загрохотало по лестнице вниз.
Осталось только склонить голову перед такой неимоверной силой духа. Он выполнил-таки свое обещание, после чего бездыханным пал на сырую землю.
Смущенный такой стойкостью и верностью долгу своего мужественного друга, я вытащил пробку. Из разверзшегося отверстия бутылки пахнуло чем-то знакомым, родным. Что она содержит, двух мнений быть не могло. Я наклонил сосуд над стаканом, чтобы до конца быть уверенным в справедливости своего предположения. Однако ничего не последовало. Вероятно, сосуд был полон лишь наполовину. Я наклонил его еще сильнее. И опять ничего не произошло. Тогда я пессимистично предположил, что он, скорее всего, наполовину пуст. Увы, и это не подтвердила суровая правда жизни.
Только перевернув бутылку вверх дном, я добился некоторого результата: несколько мутных капель, подобных скупым слезам старика, вылились из горлышка в сиротливо пустой стакан. Да, Митя выполнил свое обещание, он принес бутылку, и не его, а моя вина в том, что искушение оказалось сильнее дружеского долга. Возможно, если бы в бутылке было больше налито, то какая-то часть ее содержимого и дошла бы до адресата, но судьба распорядилась именно так, а не по-другому, и я без ропота признал ее суровую правоту.
Роптать было не на кого, и я покорился обстоятельствам. Время приближалось к полночи. Было пора начинать сеанс, и я, не торопясь, спустился вниз. Почему-то там никого не оказалось. Даже то, что еще недавно было моим другом Митей и должно было лежать внизу лестницы, бесследно исчезло. Я пошел в главную горницу. На пустом столе горели оплывшие свечи. Оставив только четыре из них по краям, я остальные погасил, а на середину положил свой мистический круг. Теперь нужно было начать сеанс магии, заморочить головы участникам и зрителям, после чего заставить купчиху рассказать все, что она знает о продаже Прасковьи.
Пока никого не пришел, я сел отдохнуть на хозяйкин стул. Было примерно без двадцати двенадцать. За то время, что мне пришлось обходиться без часов, я так настрелялся чувствовать время, что определял его с погрешностью не более пяти минут.
В это нет ничего мистического, те, кто долгое время обходятся без часов, меня поддержат, постепенно появляется какое-то внутреннее чувство времени.
Без пяти двенадцать, и я начал нервничать. Конечно, Галина Бланка своими бульонными кубиками может достать кого угодно, но все-таки не до такой же степени! В полночь должны были начать кричать петухи, и всякая нечисть вроде меня должна исчезнуть. Время шло, я прислушивался, но в тереме царила могильная тишина, и сюда снаружи не проникал ни один звук.
Ситуация складывалась глупая. Сидеть и ждать неведомо что мне никак не светило, переодеться в свое обыденное платье я не хотел, вдруг кто-нибудь все-таки придет, просто уйти не позволяло самолюбие. К тому же в голову лезли нехорошие мысли: я здесь один, практически без оружия, и получалось, что нахожусь в полной власти хозяйки и ее странного управляющего.
Когда на моих внутренних часах пробило половину первого и стало окончательно ясно, что никто сюда так и не явится, пришлось подчиняться обстоятельствам. Я поднялся наверх, быстро переоделся, упаковал маскарадный костюм, проверил в рукаве трофейный нож и пошел к выходу.
Оставленные мной четыре горящие свечи оплыли в огарки. Я взял один из них и, стараясь не скрипеть полом, прошел в сени. Как и везде, здесь было тихо и пусто. Массивная входная дверь оказалась притворена. Я нажал на ручку, но она не поддалась. Толкнул ее сильнее, уже не заботясь о тишине. Она не шевельнулась.
Похоже, что сбывалось одно из моих тревожных предположений, я оказался в ловушке.
Это мне очень не понравилось. Самое простое, что могли мне «пришить», это связь с нечистым. Даже если я избавлюсь от своей бутафории, свидетельствовать против меня будут все холопы. Второй вариант был не менее драматичен, биться одному против всех.
Пока это были только предположения, правда, такие реалистичные, что просто лечь и уснуть мне этой ночью не светило.
Естественно, захотелось срочно покинуть терем и оказаться на свежем воздухе. Но для этого, как минимум, нужен был выход. Искать его я начал я с окон. Они были небольшие, узкие и забраны толстым мутным стеклом. Выбить стекла не представляло особого труда, но вот пролезть сквозь проем я бы смог разве что после строгого двухнедельного поста. Однако до этого было далеко, и эти две недели нужно было еще как-то прожить. Оставив надежду выбраться отсюда простым путем, я взялся за рассмотрение варианта вылезти из терема через крышу.
Пришлось вновь подниматься наверх, искать выход на чердак. Делать это в темноте, даже с огарком свечи было не просто. Дома в этот исторический отрезок времени делали не по единому СНИПу, а как кому взбредет в голову. Зодчий, воздвигший данное сооружение, умудрился срубить верхний этаж так, что не оставил туда никакого лаза. Я представил себе внешний вид терема, чердак у него должен был быть непременно. Однако никаких признаков люка и лестницы обнаружить не удалось.
В крайнем случае можно было попытаться разобрать здоровенную печную трубу. Сделана она была из крупного кирпича, связанного обычным глиняным раствором. Однако для такой работы требовалось много времени и хоть какой-нибудь инструмент, у меня же в наличии был один узкий нож.
Времени на эти бессмысленные метания я потратил много, но никакого позитивного результата не добился. Однако просто так сидеть и ждать у моря погоды мне не позволял жизненный опыт. Любые вынужденные решения всегда чреваты проигрышем. Нужно было искать нестандартный выход, но пока ничего мало-мальски путного в голову не приходило.
Я собрался было еще раз попробовать открыть дверь или попытаться выбить ее одной из больших тяжелых скамеек, но передумал. Не стоило раньше времени поднимать шум и показывать, что я испугался. Решение пришло самое простое: сейчас без толку не метаться, а лечь спать, утром же действовать по обстоятельствам. Однако на всякий случай следовало припрятать свою колдовскую оснастку. Я поднялся наверх, втиснулся в какую-то заваленную тряпьем микроскопическую каморку
