время приходилось перескакивать с кочки на кочку. Любое неверное движение могло окончиться, в лучшем случае, грязевой ванной.
— Эй! Есть тут кто-нибудь живой? — временами окликал я, на случай если, кроме нас тут есть еще люди.
Когда мне надоело скакать по кочкам, я решил вернуться назад. Уже, было, повернул, но тут за ближайшими кустами, совсем рядом, увидел странного парня в обычной крестьянской одежде: армяке и холщевых портках, простоволосого, подстриженного под горшок. Он стоял ко мне боком и притопывал ногой. Зрелище, надо сказать, было странное: человек в странной позе застыл на месте, и лупит ногой по земле, будто что-то в нее втаптывает.
— Эй, земляк! — окликнул я его, перескакивая с шаткой болотной кочки на следующую, расположенную ближе к нему. — Здравствуй, земляк, можно тебе на минуту!
Парень должен был меня услышать, но даже не повернул головы. Я подумал, что может быть, он и есть вожделенный Юникс. Его предшественник так ловко имитировал лешего, что никакого сомнения, что он принадлежит к лесному племени, у меня довольно долго не возникало. Вполне возможно, что это у них такая профессиональная особенность — пугать странным поведением и дурачить случайных прохожих.
Дошел я до парня не сразу, по болоту пригодилось передвигаться как бы шахматными ходами. Все это время он продолжал меня радовать своим однообразным телодвижением. Даже захотелось поскорее посмотреть, что такое он упорно втаптывает в землю. Наконец до него осталось метров двадцать. Я остановился передохнуть и снова окликнул его:
— Здорово, мужик!
И опять не последовало никакой реакции. Это было совсем странно. Конечно, если незнакомец не был глухим. Только когда я подошел вплотную, странный парень меня заметил и очень удивился. Понятно, что вид у меня был не самый презентабельный, но и не такой уж необычный.
Я поздоровался и по обычаю поклонился, на что он ответил довольно странно для этой эпохи:
— Гой еси, тебе, добрый молодец!
— Это ты к чему? — спросил я на современном русском языке.
— И чего тебе, добрый молодец, чего нужно тебе, в наших местностях, и куда ты идешь по сырой земле, али ты калика перехожая? — заговорил он каким-то скачущим голосом, продолжая топать по земле ногой. Получалось все это у него в какой-то одной манере и в такт.
Надо сказать, в тот момент, я растерялся. Как-то все это было странно и ни на что не похоже.
— Тебя зовут Юниксом? — спросил я.
— Чего, добрый молодей, гой еси? — переспросил он, подняв вопросительно брови.
— Я спрашиваю, тебя Юниксом зовут? — закричал я, догадавшись, что парень просто туг на ухо.
Теперь он, вроде бы, расслышал, во всяком случае, кивнул, но вместо ответа начал помахивать кистями, как будто в такт мелодии.
— Наушники вытащи из уха! — закричал я, пропустив ключевое слово «придурок».
Он улыбнулся, кивнул и щелкнул пальцем себя по груди. Потом сказал самым обычным голосом:
— Гой еси тебе, добрый молодец!
Я, уже перестав удивляться, спросил третий раз:
— Ты Юникс?
— Ну, — подтвердил он, — а ты меня откуда знаешь?
— Сорока рассказала.
— Какая сорока? — удивился он. — Ты, вообще-то, кто такой?
— Гость из будущего. Иди, отключи сигнализацию, нам нужно войти, со мной женщина и собака.
— Сюда нельзя посторонним, здесь закрытый объект! — нерешительно сказал он, рассматривая меня безо всякого интереса, словно к нему на улице подошел прохожий спросить дорогу.
— Я не посторонний, я начальство! Инспекционная проверка, — веско сказал я, начиная понимать, что имела в виду Ульяна, говоря о тормозе.
— А, что же ты сразу не сказал, я тут оттопыриваюсь со скуки. Такая клевая запись, хочешь послушать? — теперь уже доброжелательно улыбнувшись, предложил он.
— Потом послушаю, а пока пойди и отключи защитную сигнализацию!
— Не проблема, — пообещал он и нажал спрятанную под армяком на груди кнопку. Взгляд его сразу сделался туманным, а нога сама собой начала отбивать такт. Я понял, что обо мне уже забыли, и сам выключил его звуковое устройство.
— Ты чего? — обиделся он.
— Иди, отключи сигнализацию, — начиная стервенеть, медленно сказал я и, молча взяв его за плечо, потащил к дому. Юникс почти не сопротивлялся, хотя такое отношение его задело.
Мне совсем не хотелось с ним ссориться, но парень был явно не в себе, похоже на то, что сбрендил от одиночества. Когда мы дошли до избы, он уже успокоился и спросил, не встречал ли я в лесу девочку. Она куда-то ушла, и он теперь волнуется.
— Давно ушла? — спросил я, решив проверить, как он ориентируется во времени.
— Порядком, — посчитав в уме, ответил он, — недели две назад. — Я без нее скучаю.
— Наверное, ее волки съели, — предположил я, имея в виду Красную Шапочку.
— Ты думаешь? Жаль. Противная девчонка, дура и дикарка. Она у меня вела хозяйство.
На этом сожаления кончились, больше он Ульяну не вспоминал. Невменяемое состояние оператора ставило меня в сложное положение. Оставаться в таком тесном контакте с сумасшедшим, удовольствие не самое приятное. Пусть бы еще он только слушал музыку, а если у него начнется осеннее обострение! Да и что за радость жить здесь на болоте, ожидая неизвестно чего.
— Не знаешь, почему деда Антона отозвали? — спросил я его, когда мы вошли в дом.
— Антона? Какого Антона? — он посмотрел на меня пустым, отсутствующим взглядом.
— Того, который был здесь до тебя, — терпеливо объяснил я.
Теперь он понял, осклабился:
— Да он же полный отстой. Знал бы ты, как все дела запутал! Я третий месяц с утра до вечера пашу и не могу ни в чем разобраться!
Я промолчал и следил, как он что-то делает с кучей хлама на полу. Его действия были непонятны по сути, он зачем-то перебрал пустые консервные банки. Когда он закончил и распрямился, спросил:
— Так ты будешь отключать сигнализацию?
— А я что делал? — удивился он.
Я понимающе кивнул и отправился за Марфой и собакой. Они ждали меня на прежнем месте. Ничего не объясняя, я взвалил на себя все наши вещи и мы пошли на станцию. Вид у меня был, наверное, не самый приветливый. Я понимал, что девушка хочет что-то спросить, но не
