всех моих братьев и сестер!
Обвинение было слишком серьезно, даже для ее взволнованного эмоционального состояния.
— Ты в этом уверена? — спросил я. — Все-таки он твой брат! Ты можешь это хоть как-то доказать?
— Все мои старшие братья и сестры умерли в малолетстве, — заговорила Мария, — Иван нас всех ненавидел и убил, он и меня ненавидит!
— Ну и что, мало ли чего не бывает в семьях. Достаточно часто братья, и сестры не любят друг друга, это еще не повод для таких обвинений.
— Он всегда сидел взаперти и читал свои книги!
— Ну, это еще не самое большое преступление, не все кто читают книги, убивают своих родственников. Тебя же он до сих пор не убил.
— Ты напрасно мне не веришь. Когда один за другим умерли мои братья и сестры, маменька не захотела здесь оставаться, и мы переехали в звенигородское имение. То есть я не сама переехала, это было еще до моего рождения, маменька меня только носила. Родители поселились там, а брат Иван не захотел ехать с ними и остался здесь, — она помолчала, видимо собиралась с мыслями, потом продолжила рассказ.
— Мы летом всегда жили там, а зимой в Москве. Ивана я видела всего несколько раз. А когда пришли французы, мы оттуда бежали и все оказались здесь.
— Ну и что с того?
— Как только мы сюда приехали, у меня сразу же стало болеть сердце и я начала задыхаться!
— Погоди, ты выходит, болеешь недавно? — это было действительно странно, я, когда ее осматривал, решил, что порог сердце у княжны врожденный.
— Конечно недавно, с конца лета, как только оказалась здесь! — достучалась, наконец, Мария до моего тупого восприятия. — А я тебе что целый час толкую!
— Ну-ка дай руку, — попросил я.
— Зачем? — после секундной заминки спросила барышня.
— Проверю, как ты себя чувствуешь.
— По руке? — хихикнула она.
— Могу проверить по шее или по груди, но тогда тебе придется раздеться, — не принимая шутливого тона, ответил я.
Она, похоже, вспомнила, что я ночью уже так делал и без разговоров, протянула мне руку.
Удивительно, но с пульсом у нее оказалось все в порядке, так, как будто недавно не было жесточайшего сердечного приступа, едва не сведшего ее в могилу. Я уже просто не знал что думать.
— Зачем ты меня за руку брал? — заинтересованно спросила девушка, когда я отпустил ее запястье.
— Проверял, как бьется сердце, у тебя все хорошо, ничего не болит?
— Ничего, а что по руке это можно узнать? Ты так гадаешь?
— Гадаю, — чтобы избежать расспросов ответил я, — теперь говори, твои родители знают, что ты уехала, да еще не одна?
— Конечно, нет, меня бы никуда не отпустили. Маменька не верит, что Иван хочет меня уморить. Потому я так торопилась, сейчас у нас гости и до ночи никто меня не хватится.
— Понятно, — сказал я, начиная осознавать в какую авантюру втравила меня девчонка.
Получалось, что она сбежала из дома с любовником и любовник это я. Как только обнаружится, что мы с ней исчезли, княжеское семейство организует погоню за коварным соблазнителем и невинной овечкой.
— И куда мы сейчас едем?
— В звенигородское имение, куда же еще! — спокойно ответила она. — Я не собираюсь жить в одном доме с Иваном!
— Ты с ума сошла, туда ехать нельзя, там сейчас французы!
— Ну и что? — удивленно спросила девушка. — Нам-то что до них?
— Ничего! Только если мы их встретим, то нас тотчас ограбят, лошадей отберут, тебя изнасилуют, а меня убьют!
Маша какое-то время обдумывала мои слова, потом сказала дрогнувшим голосом:
— Они не посмеют!
— Ты уверена?
— Не знаю, но оставаться с Иваном под одной крышей я не могу!
В этом она, пожалуй, была права, и я прекратил спор. Теперь в любом случае нужно было не ссориться, а искать какой-нибудь выход. У меня от всего этого даже заболела голова.
Княжна тоже молчала, кажется и до нее начало доходить, что с скоропалительным побегом она поторопилась.
— Что за ямщик нас везет? — переключил я разговор на конкретную частность.
— Обыкновенный, ямщик как ямщик.
— А откуда он взялся?
— Не знаю, наверное, из конюшни, — простосердечно ответила она.
Это мне совсем не понравилось, и я уточнил:
— Он из Звенигорода или местный?
— Что ты такое спрашиваешь, откуда я могу помнить всех мужиков! — возмутилась княжна. — Приказала горничной сходить на конюшню и велеть запрячь кибитку, а что за ямщик будет, что мне за дело?!
Я так разозлился от ее барского высокомерия, что захотел спросить, правда ли княжна такая дура или только прикидывается, но решил, что пустые оскорбления ничему не помогут и крикнул в форточку, что бы ямщик остановил лошадей. Тот, как можно было предположить, и ухом не повел. Лошади резво бежали, кибитку кидало по колее, и она мягко качалась на рессорах.
— Ты зачем хочешь остановиться? — спросила Маша.
— Проверить, не твой ли братец присватал нам ямщика, — спокойно ответил я и опять окликнул кучера.
Тот, вновь, не отозвался. Только теперь до Маши дошло, что дело нечисто и она с чисто женской логикой, сказала, что сама ему велит ему остановить лошадей.
— Попробуй, — сказал я, вытаскивая пистолет.
— Мужичок, останови лошадей, — крикнула девушка, — мне нужно выйти!
Понятно, что никакого ответа не последовало. Тогда за дело взялся я.
— Эй, ты, — крикнул я в маленькую, размером в половину почтовой открытки фортку, — не остановишься, пристрелю!
Кучер опять проигнорировал приказ, и я, когда заглянул в отверстие, понял почему. Козлы были устроены так, что толстая доска закрывал спину кучера, и стрелять в него было бесполезно.
— Как ты думаешь, куда он нас свезет? — испуганно, спросила Маша.
— Туда, куда ему приказал твой брат, — ответил я. — Погоди, я постараюсь с ним договориться.
Я открыл дверцу и попытался вылезти наружу, что бы добраться до козел, но
