прополоскал рот, а потом почистил зубы.
Затем принялся разглядывать себя в зеркале. Лицо такое же, как всегда. Зубы не стали ни длиннее, ни острее. Глаза и уши не изменились. Да и в теле, похоже, не произошло перемен. Я не вырос, мускулы мои не стали крепче, на руках и ногах не появилось волос. Разве что ногти стали тверже и темнее.
Тогда почему же я себя так странно веду?
Я провел ногтем по зеркалу — осталась длинная глубокая царапина.
«С такими ногтищами надо поосторожнее», — решил я.
Если не считать моего нападения на Алана, в остальном все пока было нормально. И вообще, хорошенько подумав, я пришел к выводу, что все не так уж и страшно. Конечно, я стану медленнее расти и должен буду опасаться вида крови. Это неприятно.
Однако, с другой стороны, в моем положении есть и свои плюсы. Я сильнее и крепче своих ровесников, более ловкий. В будущем можно стать гимнастом, боксером или футболистом. То, что я так медленно расту, будет мне мешать, но кому какая разница, сколько человеку лет, если он необычайно способный спортсмен.
Только представьте: футболист-вампир! Я стану миллионером. Меня будут приглашать на ток-шоу. Обо мне станут писать книги, о моей жизни снимут фильм, а может быть, какая-нибудь известная группа пригласит меня даже спеть вместе с ними. А еще можно работать в кино каскадером. Или…
Мои мечты прервал стук в дверь.
— Кто там? — спросил я.
— Энни. Ты там надолго? Я уже три часа жду, когда ты освободишь ванную.
— Заходи. Я уже умылся.
Вошла Энни, завернутая в полотенце.
— Любуешься собой в зеркале?
— Конечно. — Я широко улыбнулся. — Почему бы и нет?
Она захихикала:
— Я бы с таким лицом, как у тебя, к зеркалам близко не подходила!
Энни открыла воду, попробовала — не горячая ли, потом уселась на край ванный внимательно посмотрела на меня.
— Ты здорово изменился, — сказала она.
— Ничего подобного, — быстро ответил я, потом посмотрелся в зеркало и спросил: — Правда, что ли?
— Да. Не могу объяснить, но какой-то ты не такой… Нет, не знаю… — Она покачала головой. — Но ты точно…
Энни не договорила, потому что ванна наполнилась доверху и она повернулась закрыть воду. Тут мой взгляд упал на ее шею, во рту неожиданно пересохло.
— Так вот: ты точно… — начала она, оборачиваясь, и снова остановилась, встретившись со мной взглядом. — Даррен! — с тревогой воскликнула она. — Что с тобой?
Я поднял руку, и Энни замолчала. Широко от? крытыми глазами она следила за моими пальцами, пока я медленно водил рукой — сначала из стороны в сторону, а потом круговыми движениями. Не знаю, как мне это удавалось, но я ее гипнотизировал!
— Подойди ко мне! — велел я.
Голос прозвучал ниже, чем обычно. Энни приблизилась. Двигалась она как лунатик, не сгибая коленей. Взгляд у нее при этом был совершенно бессмысленный.
Когда она остановилась передо мной, я провел рукой по ее шее. Дышал я тяжело. Энни виделась мне как будто сквозь туман. Я облизал губы. В животе урчало. В ванной было жарко, как в печке. По лицу Энни скатывались капельки пота.
Не отнимая рук от шеи сестры, я обошел ее и встал за спиной. Я гладил ее кожу и чувствовал, как под ней бьется кровь. Надавив пальцем на жилку возле плеча, я смотрел, как она вспухает: синяя, манящая, так и просится, чтобы ее вспороли и осушили.
Я обнажил зубы, раскрыл рот и наклонился.
Однако в последний момент, когда мои губы уже коснулись кожи сестры, я случайно глянул в зеркало. И замер.
На меня смотрело не мое обычное лицо, а перекошенная маска. Красные глаза, злая ухмылка. Я придвинулся поближе. Это был я и в то же время не я. Как будто в моем теле теперь жили двое: обычный мальчик и дикий зверь — ужас ночи.
Пока я разглядывал свое отражение, черты разгладились и желание пить кровь пропало. В ужасе я глянул на Энни. Я чуть ее не укусил! Я чуть не напился крови собственной сестры! С криком отшатнувшись от нее, я закрыл лицо руками, боясь ненароком посмотреть в зеркало и снова увидеть там монстра. Энни качнулась назад и растерянно огляделась.
— Что со мной? — спросила она. — Мне как-то не по себе. Погоди-ка, я вроде пришла купаться… Вода набралась?
— Да, — мягко ответил я. — Набралась. Все готово. — Я теперь тоже был готов. Готов стать вампиром! — Ладно, купайся, я пойду, — сказал я и вышел из ванной.
В коридоре привалился к стене. Я глубоко дышал, пытаясь хоть немного успокоиться.
Выходит, я не могу себя контролировать! Жажду крови победить нельзя. На этот раз не потребовалось даже вида крови! Чтобы пробудить во мне чудовище, хватило одной мысли о ней.
Я бросился в свою комнату и рухнул на кровать. Я плакал, потому что понял: никогда больше мне не быть обычным мальчиком Дарреном Шэном. Я уже не смогу жить легко и просто, как раньше, потому что не способен контролировать в себе вампира. Рано или поздно он заставит меня совершить что-нибудь ужасное, и кончится тем, что я убью маму, или папу, или Энни.
Я не допущу этого. Ни за что! Моя жизнь теперь кончена, но надо подумать о друзьях и родителях. Ради них я уеду далеко-далеко, туда, где не смогу причинить им вреда.
Когда стемнело, я выбрался из дома. На этот раз я не стал дожидаться, пока родители уснут. Побоялся. Ведь мама или папа придут пожелать мне спокойной ночи. Я живо представил, как мама наклоняется, целует меня и — о, ужас! — я прокусываю ей шею.
Я не оставил записки, не стал ничего с собой брать. Мне было не до вещей. Я думал только о том, что чем быстрее уберусь отсюда, тем лучше. Любая задержка может стоить кому-нибудь жизни.
Бежал я быстро и вскоре был уже у кинотеатра. Теперь здание меня не пугало. Я к нему привык. К тому же вампирам нечего бояться в темных пустых домах.
Мистер Джутинг ждал меня у входа.
— Я услышал, как ты бежишь, — сказал он. — Ты продержался среди людей дольше, чем я думал.
— Я пил кровь одного из своих лучших друзей! И чуть не укусил свою сестру.
— Легко отделался, — заметил он. — Многие вампиры успевают убить кого-нибудь из близких, прежде чем поймут, что обречены;
— Значит, пути назад нет? — печально, спросил я. — Никакого волшебного зелья, которое превратило бы меня обратно в человека? Или хотя бы сделало так, чтобы я не бросался на людей?
— Единственное, что может тебя остановить, это старый добрый кол в сердце.
— Что ж, — вздохнул я, — мне это не по душе, но, видимо, у меня нет выбора. Я — ваш. Я больше не убегу. Делайте со мной, что хотите.
Мистер Джутинг медленно кивнул.
— Можешь мне не верить, но я знаю, что ты сейчас чувствуешь. И мне тебя жалко. — Он покачал головой. — Но другого пути нет. Пора работать, больше нельзя терять времени. Идем, Даррен Шэн. — сказал он, протягивая мне руку. — Надо еще многое сделать, прежде чем ты займешь место помощника вампира.
— Что сделать? — удивился я.
— Ну, во-первых, — он нехорошо улыбнулся, — тебя надо
ГЛАВА 29
Впереди были мои последние выходные, и я мысленно со всем прощался. Я наведался в библиотеку, в бассейн, в кино, на стадион, прогулялся по любимым скверам — хотелось еще раз побывать там, где я провел так много времени. Кое-куда я сходил с мамой и папой, кое-куда — с Томми Джонсом и Аланом Моррисом. Я был бы рад попрощаться и со Стивом, но не отважился посмотреть ему в глаза.
Иногда мне казалось, что за мной кто-то следит. По спине пробегали мурашки, я резко оборачивался — и каждый раз никого. В конце концов я решил, что просто перенервничал и нечего обращать на это внимание.
Я стал ценить каждую минуту, проведенную с семьей и друзьями. Старался запомнить их лица и голоса, потому что знал: я больше никогда их не увижу. Сердце у меня разрывалось, но другого выхода не было. Как не было и пути назад.
В эти выходные я ни на кого не сердился. Меня не смущали мамины поцелуи, не злили папины придирки. И даже дурацкие шутки Алана казались довольно милыми.
Но большую, часть времени я проводил с Энни. Сильнее всего я буду скучать по ней. Я катал ее на спине, кружил по комнате, мы с Томми взяли ее с собой на стадион. Я даже играл с ней в куклы!
Порой мне хотелось плакать. Я глядел на маму, папу или Энни и вдруг понимал, как сильно я их люблю, как пусто станет в моей жизни без них. В такие минуты я отворачивался и делал несколько глубоких вдохов. Пару раз это не помогло, и я в слезах выбегал из комнаты.
Видимо, они заметили, что со мной что-то происходит. В субботу вечером мама пришла ко мне в комнату и долго у меня сидела. Подоткнула одеяло, потом что-то рассказывала, внимательно меня слушала. Мы уже триста лет так не болтали. Когда она ушла, мне стало грустно оттого, что мы редко с ней разговаривали по душам.
А утром папа спросил, не хочу ли я с ним поговорить…Он сказал, что скоро я стану взрослым, а сейчас у меня переходный возраст, и потому нет ничего страшного, если у меня часто меняется настроение или мне хочется большей самостоятельности. Главное, чтобы я помнил, что всегда смогу прийти к нему за советом.
«В том-то и дело, что не смогу!» — чуть не закричал я, но сдержался, кивнул и поблагодарил его.
Я старался вести себя как можно лучше. Хотел оставить хорошее впечатление. Пусть они вспоминают обо мне как о послушном сыне, любящем брате и верном друге. Не хочу, чтобы кто-то думал обо мне плохо, когда меня не станет.
В воскресенье папа предлагал всей семьей пойти в ресторан, но я уговорил его поужинать дома. Сегодня мой последний шанс поесть в кругу семьи, и мне хотелось запомнить этот ужин надолго, чтобы потом, много лет
