одной. Какое-то смутное беспокойство не покидало меня каждый раз, когда я смотрела на сестру и приходилось прилагать усилия, чтобы это не отразилось на лице. Я вообще привыкла скрывать свои чувства от других — если твое сердце и душа закрыты — значит, никто не может забраться туда достаточно глубоко, чтобы причинить боль.
Но была еще одна причина, из-за которой я не могла так быстро расстаться с сестрой. Мне казалось, что я ей нужна. Она не говорила этого, даже не намекала. Просто, у меня было такое чувство. А так как дома меня уже давно никто не ждал, провести с ней какое-то время было лучше, чем возвращаться в пустую квартиру в ожидании еще одной бессонной ночи.
Мы слишком сильно отличались друг от друга — и дело было не только в воспитании и взгляде на жизнь. Мы по иному воспринимали суть вещей. То, что Лариса считала простым и естественным, для меня казалось странным и иррациональным. Ее ночной образ жизни был, на мой взгляд, слишком рискован, а любовь к спиртному опасной. Хотя, после прошлого вечера, видимо мне не следовало упрекать ее хотя бы в этом.
— Куда ты? — удивленно спросила Лариса, с трудом приоткрыв глаза.
Я провела у нее выходные, и к моему глубокому удивлению мы оставались дома, глупо хихикали и болтали о пустяках. Наверное, мне всегда не хватало такого простого сестринского общения, пусть ни о чем, но в какой-то мере приоткрывавшем странный противоречивый характер Ларисы. Мы были разные, но я ее понимала.
— На работу. Помнишь — сегодня понедельник — день тяжелый и все такое, — отшутилась я.
— С ума сошла? Ты встаешь в такую рань, чтобы раз в месяц получать копейки?
— Но это мои копейки, — возразила я, — и другого дохода у меня нет, и не предвидится.
— Слушай, пошли их всех, у меня достаточно денег, — окончательно проснувшись и недовольно щурясь, она, наконец, встала.
— Не думаю, что это правильно.
— Знаешь, что меня в тебе раздражает больше всего? — невозмутимо спросила Лариса.
— Что? — с нарочитым интересом я уставилась на нее.
— Твоя правильность. Меня от нее просто тошнит! — отрезала сестра, и с трудом направилась в ванную. В этом мы тоже были различны — она могла проводить всю ночь без сна, при этом была совершенно нежизнеспособна по утрам. Я же совсем наоборот.
Остановившись у двери, она полуобернулась ко мне:
— Может, ты еще и готовить умеешь? — ворчливо спросила она.
— Нет, — извиняющимся тоном ответила я.
— Моя девочка! — расплывшись в улыбке, она, наконец, скрылась в ванной.
Рабочий день мог сравниться лишь с собачьей песней — долгой и нудной. Вернувшись домой и послонявшись по пустым комнатам, я поняла, что мне не хватает сестры, ее грубых шуток, незлых подтруниваний и разговоров ни о чем. Видимо, ей тоже чего-то не хватало, так как не успев еще толком загрустить, я услышала телефонный звонок. Странно, но беря трубку, я уже знала, чей голос услышу по ту сторону.
— Как панщина? Закончилась? — иронично спросила сестра.
— Труд на благо Родины, — скривившись, поправила я, — и да, на сегодня я свободна.
— Тогда жди, я сейчас к тебе приеду, — я вслушивалась в телефонные гудки, невольно задумавшись о том, готова ли к торнадо, по имени Лариса.
— И долго ты собираешься так жить? — озадачила она меня вопросом осмотрев квартиру.
— Как именно?
— В печали, спрятав себя от мира.
— Я не прячусь. И думаю, это естественно испытывать печаль, когда ты потерял близкого человека.
— Печаль разъедает изнутри, делая тебя жалкой и беспомощной. Нужно не горевать, а бороться.
— С кем?
— Прежде всего — с собой. Ты можешь провести всю жизнь, сожалея об утраченном, а можешь взять себя в руки и начать все с начала.
— Но я не могу просто взять и изменить себя.
— А никто и не говорил, что будет легко, — Лариса подошла к моему старенькому шкафу, — посмотрим, что у нас здесь.
— Это моя одежда.
— Одежда? Родная моя, я, конечно, понимаю, что не всем дано быть неотразимыми, но надо хотя бы к этому стремиться, — она вынимала очередную вещь, внимательно рассматривала, и отправляла в стоящую рядом коробку. Вскоре в нее перекочевало все, что составляло мой нехитрый гардероб.
— Скромность украшает, но не до такой же степени, — насмешливо сказала она.
— Но в этом я чувствую себя удобно, — попыталась возразить я, но меня прервал смех Ларисы.
— Ни одна женщина не может чувствовать себя удобно в этом. Пошли.
— Куда? — удивилась я.
— Тебе известно такое старое народное слово как шоппинг?
— Оно подразумевает под собой некоторую сумму денег, которую ты готов выложить ради этого мероприятия, — заметила я, — к тому же меня вполне устраивает то, в чем я сейчас. Не понимаю, чего ты прицепилась к моей одежде.
— Я хочу чтобы ты увидела, наконец, в себе женщину. Тогда, возможно, ее в тебе увидят и все остальные. А о деньгах не беспокойся — они такие же твои, как и мои.
— О чем ты?
— Ты еще не все знаешь о своей семье, родная, так что не сопротивляйся, а прими мою заботу как данность. Короче говоря, расслабься, и получай удовольствие. Пока хотя бы так.
После пары часов примерок и шумного спора, скрепя сердце и загнав подальше сомнения, я последовала совету Ларисы и расслабилась, лишь молчаливо удивляясь вкусу сестры и ее способности почувствовать то, что мне необходимо. Она не оставила без внимания даже мелочи, о которых я раньше не задумывалась.
— Как тебе эти? — она вертела в руках нечто маленькое кружевное красного цвета.
— Я это не одену, — возразила я, с ужасом понимая, что она собирается это купить.
— А куда ты денешься? — издевательски усмехнулась она, — разве ты не хочешь порадовать своего дружка?
— Если бы он был, то, разумеется, я бы хотела его порадовать. Хотя вряд ли ему доставит удовольствие созерцание этих двух веревочек с кружевом на моей заднице, — несмело возразила я.
— Ты хочешь сказать, что… — оживилась Лариса
— Именно! И давай закроем эту тему, договорились? — буркнула я, окончательно смутившись.
— Ждешь принца?
— Жду человека, кому буду нужна я, а не первое подвернувшееся под руку тело.
— А ты романтик, — странно улыбнувшись, сказала сестра, к счастью этой темы она больше не касалась.
Впоследствии она уже не задавала вопросов, игнорируя все мои возражения. В конце концов, я устало махнула на все рукой, и просто была молчаливым манекеном, терпеливо сносящим издевательство над своим телом. Наконец, мои мучения закончились, и груженные покупками, мы буквально выползли из очередного магазина.
— А теперь в салон красоты! — бодро сказала Лариса, заглушая мой стон.
На улице уже стемнело, когда мы уставшие, но довольные (по крайней мере, Лариса) вернулись в машину и направились к ее дому. С тревогой заметив, как ее взгляд остановился на очередной вывески, я, прочитав название, поспешила ее отдернуть.
— Нет, Лариса. Ни за что, никогда! Мне этого не нужно!
