расшифровал его уловку. Ну и прохиндей, ну и ловкач Данила, теперь понятно, почему он картошку покидал не в обычный мешок, а в двухведерный чайник. На медовый бартер надеется.
Я так и не дождался своей очереди представления. Дарить мне было нечего, да и Настя представила меня оригинально. Она показала на меня рукой и, как на клубной тусовке, сказала:
– А это мой московский бойфренд.
– Ну что же, пусть Фрейбонд тоже проходит, – бабушка поправила мне чубчик и пригласила в дом.
– Вот с дедом Макаром тут и доживаем. Меня звать баба Нюра. Проходите в дом, не бойтесь, собаки нет. Данила, тебе есть во что переодеться? – проявляла ответную заботу о моем приятеле бабушка.
Глядя на меня, одетого в одежду размеров на шесть больше обычной, она, наверное, подумала, что я воспользовался гардеробом своего приятеля и раздел его.
– Бедненький мальчик, и переодеться ему не во что, – вредничал я, подталкивая в спину Данилу.
А глава делегации озадаченно озирался по сторонам. Он успокоил бабу Нюру.
– Не беспокойтесь, есть. Вон Максим сменку несет, – небрежно махнул он в мою сторону рукой и спросил: – А где же пасека?
Баба Нюра постаралась умилостивить высокого гостя:
– Дед Макар бортничает, если хотите – увидите, но я вам не советую, а медом я и так вас угощу. Лучше на речке покупайтесь или по лугам пройдитесь. В этом году гречиха на славу удалась и клевер густой.
Мы вошли в дом. Настю старики увели в дальнюю комнату, чтобы расспросить о родных и побольше узнать о нас с Данилой. Мы остались вдвоем. Я сбросил рюкзак на пол и коршуном налетел на него.
– Если ты и дальше будешь изображать из себя большого босса, я объявлю тебе бойкот.
– Разве я похож на большого босса? – Данила сделал вид, что не понимает, о чем идет разговор. Его простодушно-простое лицо кого хочешь могло ввести в заблуждение, но только не меня. Я его знал как облупленного. Тяп, ляп, сошьет на скорую руку белыми нитками, состряпает наивный планчик и думает, что все у него обставлено с иезуитской ловкостью. А ведь попадаются простаки, верят обормоту. Скажу честно, никому не нужная гимнастика языка – разговор с Данилой в этой плоскости, не прижмешь толстого к стене.
– Настя здесь главная, и не вылезай вперед, – наконец я смог опосредованно сформулировать свои претензии к приятелю. – Понял?
А с Данилы как с гуся вода. Он и ухом не повел. Знает собака, чье мясо съела, и молчит.
Через десять минут мы все сидели в тени старой яблони за длинным дощатым столом, накрытым белой скатертью. Баба Нюра в летней кухне пекла нам блины. На столе в двух огромных мисках стоял мед, в одной прозрачно-светлый, похожий на расплавленное серебро, в другой янтарный, светившийся, как жидкое золото. У каждого под носом была чистая тарелка и розетка для меда. Дед Макар вытер чистым рушником две расписные деревянные ложки и положил их рядом с собою. Затем привлек наша внимание.
– Смотрите… В мисках мед один лесной, а второй – липовый. Учитесь распознавать настоящий мед.
Набрав из миски полную ложку меда, он, как фокусник, начал вращать ее вокруг оси. Мед стал наворачиваться на ложку.
– Это первый признак, что мед настоящий, коли удерживается на ложке и не стекает вниз. Теперь смотрите второй признак…
Ложка с медом была поднята выше головы, и мед, сорвавшись с переставшей крутиться ложки, непрерывной струей потек обратно в миску. У самого основания струя превратилась в тонкую, почти незаметную нить. Пока весь мед не стек с ложки, нить не прерывалась. Дед Макар, довольный произведенным впечатлением, гордо произнес:
– А это второй признак, что мед настоящий. Если нить не рвется – мед без обмана. Пробуют еще химическим карандашом, но это те, кто в меде ничего не понимает.
– А как? – не вытерпел Данила. По тому, как он облизнул губы, чувствовалось, что скоро появится еще один эксперт-знаток натурального продукта.
Мы сидели как завороженные и смотрели в рот деду. А он нам раскрывал народные секреты.
– Берешь мед, размазываешь его на ладони и водишь по нему химическим карандашом. Если фиолетовый цвет стал расползаться, значит, или мед недозрелый, или сфальсифицированный.
– А что значит недозрелый? – снова спросил Данила.
– Его из незапечатанных сот взяли, поторопились. А фальсифицированный…
Так и не пришлось мне сегодня услышать, какие примеси добавляют в мед, чтобы он стал фальсифицированным. Баба Нюра шлепнула первый испеченный блин на большую плоскую тарелку, стоящую посреди стола.
– Разбирайте блины, – и тут же осадила не в меру словоохотливого деда: – Зубы детям не заговаривай, дай спокойно поесть.
Я еще не совсем освоился в чужом доме и поэтому старался молчать, а Данила, увидев, что начинается работа за столом, предпочел открывать рот для еды, а не для беседы. Поговорить о достоинствах пищи можно и после ее пробы.
– Мажьте блины маслом, – подсказала баба Нюра.
Но и без подсказки мы водили по блину гусиным пером, макнутым в топленое сливочное масло. Блины жарились на двух больших черных сковородах, близких родственников по годам привезенному чайнику. Перед бабой Нюрой стояла большая кастрюля с квашней. Налив полный половник жидкого теста на сковородку, она крутила ее в руке до тех пор, пока тесто тонким слоем не разливалось по всему дну. Когда блин с одной стороны поспевал, она выверенным движением подбрасывала его в воздух, и он, перевернувшись, ложился обратной стороной точно в кружок дна. Цирковой номер. Я съел уже с десяток блинов и все ожидал, когда же блин неудачно ляжет или сомнется. Нельзя с такой точностью постоянно попадать в сковородку. Моя бабушка переворачивает их обычно лопаточкой или подцепив рукой за один край. А тут такая филигранная техника на уровне фантастики. Дед Макар незаметно подмигнул нам.
– Вот, после войны в цирковое училище поступала и не прошла по конкурсу. Я ее в городе демобилизованный и встретил. А если бы она на вступительных экзаменах показала приемной комиссии номер с блинами, ее бы сразу зачислили и еще дипломантом конкурса поваров сделали.
Первой насытилась Настя и попросила чаю. Затем отвалился от стола и я. А кастрюля с квашней убавилась только на одну четверть. Дед Макар рассказывал дальше.
– Хожу по Москве, голодно тогда было, смотрю, печет молодая на рынке блины, выпекает их, да так ловко, прям как сейчас. Я и загляделся.
– Как блины печет, загляделись? – решил поддержать разговор Данила, утолив первый голод.
– Нет, на нее засмотрелся. А как подойти, не знаю. Вот и поспорил с одним мужиком, что всю ее квашню один съем. А мне никто не верит, там же почти целое ведро еще оставалось. В общем, толпа собралась, ударили мы с тем мужиком по рукам. А условие такое: если я все ведро съедаю, платит он, а если нет, то плачу ему я и еще хозяйке. Только я одно условие поставил: чтобы блины были с медом. Молодой тогда я был, голодный как волк. Да еще хозяйка квашни мне понравилась, вот и стал я их мести. Съел я половину ведра и чувствую – все, больше не могу. Улыбаюсь сам и виду не подаю, что в меня больше не лезет, только покрикиваю на хозяйку: «Чего они у тебя не хрустят, выпекай лучше!» А она мне отвечает, что для хруста надо побольше лимона в тесто выжать. Я к мужику, мол, лимона не мешало бы еще добавить для скуса, а сам делаю вид, что еще столько же запросто съем. Только где после войны лимон найдешь? Смотрю, мой мужик шумит: «Сам ты допек уже меня, троглодит».
Съел я еще несколько блинов, и тут мужик, с которым я спорил, сдался и решил заплатить только за съеденное, за половину, поверил он, что я осилю все. Только толпа возмутилась и заставила его отдать деньги за все ведро. Мужик рассчитался, плюнул на такое дело и скрылся. Не вынесла его скупая душа вида, как я его блинами макаю в им же купленный мед.
Дед Макар вытер жирные седые усы и сменил тарелку из-под блинов на чашку с чаем. Квашни как раз осталась ровно половина. Значит, мы вчетвером съели чуть не полведра. Круто. Зато теперь Даниле доставался не каждый четвертый блин, а все подряд. Он сразу повеселел и решил дослушать до конца историю голодного послевоенного года.
– А что со второй половиной ведра случилось?
Дед Макар рассмеялся.
– Узнал я, как зовут хозяйку квашни, и договорился с нею, что приду на следующий день доедать их. Вот
