моя сестра. К тому же, ты не знаешь еще, как сложится ее жизнь. А может, рождение дочери – главное и самое важное для нее.
Он пожал плечами.
– Костя, я не могу предположить, что ты эгоист. Я слишком много видела от тебя добра. Но ты повел себя сегодня как эгоист и собственник, я даже растерялась.
– Ты растеряешься, как же, – усмехнулся Костя.
– Значит, ты предполагаешь, что у меня есть характер? – не унималась я.
– Тебе бы психологом работать, – ответил он, – говорят, хорошие деньги можно иметь.
– Я подумаю над твоим предложением. А пока давай считать, что мы не ссорились, никакого разговора не было и все как раньше, а?
– Как раньше не могу! – отрезал он.
– Почему?
– Я уже сказал. Когда вижу тебя с парнями, просто зверею. Много раз говорил себе, что ты мне как сестра, даже больше, но ничего не могу с собой поделать. Надо перестать встречаться. Я хочу попробовать жить своей жизнью.
– Так живи! Что тебе мешает? У тебя отличная работа, которая тебе нравится. Друзья? Будут у тебя друзья. Как только перестанешь думать, что ты какой-то ущербный, так сразу же появятся у тебя друзья и подруги.
– Я никого не боюсь! – напыжился Костя.
– Ты боишься, что тебя не примут, вот твой главный страх.
– Ладно, не учи меня жить!
– А, не нравится! – Я засмеялась. – Что же ты меня тогда взялся учить?
– Ладно, замнем для ясности, – ответил Костя. – Ты мне скажи, кто тебе больше нравится: Санек или Дима?
– Как человек – Санек, конечно. А что?
– Значит, Дима тебе не нравится?
– Почему? Он симпатичный, умный, много знает, с ним интересно, когда он забывает о своей роли донжуана.
– Ты меня запутала, – признался Костя.
– Как?
– Ты не говоришь прямо, в кого ты влюблена.
– Ах, это! Все просто помешались на любви последнее время. Ни в кого я не влюблена. Это понятно?
– Тогда почему ты позволяешь всем этим пацанам приходить сюда? – неожиданно взревел Костя.
– Да потому, что они мои друзья! – парировала я.
– Они так не считают!
– Это их дело. – Я не сдавалась.
– Пустой разговор. – Костя обреченно махнул рукой. – Или я отстал безнадежно, или я вообще ничего не понимаю... Девчонка может быть влюблена в парня, а может не быть влюбленной, – начал объяснять он, – но я не слышал ни о какой дружбе.
– В таком случае что у нас с тобой было?
Он опешил, пожал плечами, задумался:
– Не знаю.
– Вот именно, не знаешь. Ты пришел из тюрьмы, вокруг никого, только враждебный мир, где тебя почти забыли и все изменилось. И тут ты узнаешь, что есть кто-то, кому еще тяжелее, чем тебе. Ты начинаешь помогать и втягиваешься. Ты становишься членом нашей семьи, ошибочно принимая свои чувства за влюбленность. В таком случае ты влюблен и в свою крестницу, и в мою маму, и в бабулю.
– Может, ты и права, – согласился он, – ладно, давай мою куртку, пойду я.
– Ты не обиделся?
– Не волнуйся, я еще приду. На тебя нельзя обижаться. И потом мы эти, как их, кумовья!
– Ну, кум, коли так, то иди и милости просим, еще приходи.
– Ладно, – он неловко согнулся и чмокнул меня в щеку. – Так что ли, принято? – спросил он с усмешкой.
– Не юродствуй! – Я, шутя, толкнула его в плечо.
– Слова-то какие выучила!
– Реферат пишу по истории.
– Ну, пиши, пиши...
Мы распрощались вполне мирно. Костя ушел, я снова вернулась к своим книгам, но голова не работала абсолютно. Нет, так дело не пойдет! Так я, пожалуй, и школу не закончу, с их любовью.
Но вечером прибежала Дашка, бегло просмотрела мои записи и предложила пойти к ней набрать все это дело и распечатать. Что мы и сделали. К понедельнику реферат я все-таки добила, с помощью Дашки, конечно.
Да, кстати, с Димой у них так ничего и не произошло. Дошли вместе до подъезда и распрощались. Так что зря я напрягалась.
Глава 3
Новость ждет...
Из Питера мама вернулась, в общем, довольная. Рассказала, что Лизка устроилась на работу, кто-то из бабулиных подружек посодействовал. Одновременно ходит на компьютерные курсы и вообще хвастает, что будет поступать в этом году в институт. У маленькой Даши оказалось сразу несколько нянек, тоже понятно откуда. Но и это еще не все – оказывается, Лизка с кем-то встречается. Мама сказала, что узнала случайно, просто, обратила внимание на две зубные щетки в ванной, мужские шлепанцы, задвинутые под кровать... Когда спросила, Лизка немного смутилась, понесла какую-то околесицу, и мама решила пока не вмешиваться.
– Только бы она опять не забеременела, – сетовала мама, когда мы с ней вдвоем тихонько шептались на кухне.
– Слушай, съездила бы ты к ней, а? – попросила мама, – как у тебя с учебой? Сможешь поехать на следующие выходные?
Я пожала плечами:
– Если надо, поеду, конечно.
К Лизке ехать не хотелось. Мы никогда особенно не ладили, а ее последняя выходка чуть не разрушила окончательно нашу жизнь. В общем, я еще не совсем пришла в себя и не смогла до конца простить сестру. С другой стороны, я скучала по маленькой Даше, и мне хотелось лично убедится, что у моей племянницы все в порядке. Как-никак я почти год заменяла ей мать.
– Да, кстати, у Лизы есть какая-то новость для тебя, – вспомнила мама.
– Какая еще новость? – удивилась я.
Зная Лизку, можно было ожидать чего угодно. В этом она ничуть не отличалась от бабули. Как говорится: яблочко от яблоньки...
– Она так и сказала: мол, передай Рите, у меня есть важные новости для нее, – сказала мама.
– Хорошо, я поеду, – ответила я.
Пять дней пролетели почти незаметно. Костя не появлялся, по-видимому, избегал меня. Дима звонил несколько раз, но наше общение ограничилось телефонными разговорами, так как сразу после занятий Дима уезжал в театр на репетиции. И только Санек неизменно поджидал меня у школы, после чего мы вместе шли ко мне домой, обедали, потом он помогал мне с уроками, и мы немного гуляли. Иногда к нам присоединялись Даша или кто-нибудь из ребят. Я всем сообщила, что в пятницу вечером уезжаю в Питер; мои друзья расстроились, потому что в субботу намечался поход на выступление каких-то знаменитых гитаристов в Центральном доме журналиста. Заманчиво, конечно, но, что поделаешь.
Санек намекнул, что может поехать вместе со мной. Но я сразу же отказалась. Понятное дело, мне необходимо было поговорить с сестрой – я еще не знала, что это будет за разговор и захочет ли она говорить при постороннем человеке. Кажется, Санек слегка обиделся. Ничего, он должен меня понять.
Зато все мои друзья решили проводить меня на вокзал. Так что уезжала я очень весело, потому что они устроили мне настоящее прощание, как будто я отправлялась в длительное кругосветное путешествие. Как водится, мы фотографировались на фоне вагона с табличкой «Москва – Санкт-Петербург», причем как все вместе, так и каждый в отдельности, потом мы ввалились всей гурьбой в вагон, проводница не хотела нас пускать: «Куда вы все, по одному билету!» – кричала она. «Мамаша, не волнуйтесь», – солидно отвечали ребята, надвигаясь на нее и отстраняя все дальше, в коридор. Проводница отступала и вопила отчаянно: «Да куда же ты прешь! Я должна пассажиров сажать! Пусти!» Ей удалось юркнуть в купе, и тогда наша тусовка ввалилась в вагонный коридор уже не сдерживаемая ничем.
Народу было мало. В моем купе сидела какая-то старушка. Везет же! Сколько я езжу, всегда соседи попадаются: семья с маленьким орущим ребенком или старушки, опасающиеся сквозняков. Но Сане, конечно, такое соседство понравилось, он ожидал, что увидит какого-нибудь крутого мэна, который будет соблазнять меня всю дорогу.
Наконец после долгих и шумных пожеланий счастливого пути, поцелуев, объятий и полушутливых наставлений мне удалось выпроводить друзей из вагона.
Поезд тронулся, но они продолжали идти рядом с моим окном, махали руками, и бесконечно фотографировали на свои телефоны. Состав быстро набрал скорость, платформа с ребятами осталась позади. Впереди меня ждал Питер.
Чтобы избежать нудной беседы с соседкой, которая уже с любопытством посматривала на меня маленькими проницательными глазками, готовая при первой возможности засыпать меня вопросами и разговорами на тему: «Ну и молодежь нынче пошла!», я вышла в коридор. Как только проводница, недовольно бурча, собрала наши билеты и раздала пакеты с постельными принадлежностями, я сбежала в туалет. Вернувшись оттуда, уже переодетая, я поспешно легла на свою полку и отвернулась к стене.
Честно говоря, я надеялась быстро уснуть под равномерный стук колес и покачивание вагона. Но сон не шел, ворчала и ворочалась недовольная старушка, кто-то ходил по коридору, громко говорили в соседнем купе. Чтобы как-то себя развлечь, я стала вспоминать своих друзей, сестру, маму, бабулю. Почему-то в голову лезли все больше не очень приятные воспоминания: темный подъезд, мы с Костей ждем Дашку, которая вот уже минут пятнадцать целуется на улице с Димой. Костя очень зол, он говорит о немедленной расправе над предательницей и стукачкой. Мне приходится урезонивать его, я напоминаю, что слухи есть слухи, мало ли что сболтнула одна подружка про другую. Я напоминаю ему, что он только что вышел из тюрьмы и что теперь снова попасть туда ничего не стоит. Так мы препираемся довольно долго. Но потом дверь подъезда распахивается, на мгновение становится чуть светлее от уличного фонаря, я вижу Дашкин силуэт. Я знаю, что это она. Я подхожу к ней совсем близко, здороваюсь... Я помню ее страх, я буквально чувствовала его. Интересно, что она подумала тогда? Что ее подстерег маньяк?
